Поцелуй обмана - Мэри Пирсон

– Пути назад нет, – я покачала головой. – Мне не оставили выбора, и я не отступлюсь. С этого мгновения у меня новая судьба, к худу ли, к добру ли.

– Надеюсь, что к добру, – понимающе кивнув, отозвалась Паулина.

Мы выскочили за дверь, поспешили вниз по безлюдному коридору и спустились по черной лестнице, не встретив там никого: все слуги были заняты приготовлениями в аббатстве или толпились у главных ворот цитадели, поджидая торжественную процессию.

Через небольшую деревянную дверь на массивных черных петлях мы вышли в слепящий солнечный свет. Ветер принялся трепать подолы наших платьев, сорвал у меня с головы капюшон. Как я и рассчитывала, задние ворота крепости, которыми пользовались для выездов на охоту и тайных отлучек, оказались не заперты. Паулина повела меня через грязный выгул к гостевому дому, где в тени прятался мальчишка-конюх, держа поводья двух оседланных лошадей. Заметив меня, он выпучил глаза и взволнованно забормотал:

– Ваше высочество, карета для вас уже готова! Она у главного входа и…

– Планы изменились, – твердо сказала я, приподняв подол, чтобы вдеть ногу в стремя.

Белобрысый парнишка, раскрыв рот, таращился на мое белоснежное платье, на покрывавшую его грязь, которую я уже умудрилась размазать по рукавам, кружевному корсажу и, самое обидное, великолепной свадебной накидке дома Морриган, мальчишка раскрыл рот.

– Так ведь…

– Подсади меня! Живо! – крикнула я, забирая поводья у него из рук.

Он повиновался, потом помог Паулине.

– Но что же я скажу…

Окончания фразы я не услышала: кони взяли в галоп, в ушах засвистел ветер, и топот копыт заглушил все сомнения и воспоминания. Бок о бок с Паулиной мы очертя голову неслись вперед: все изменилось в один миг – миг, который похоронил тысячи честолюбивых мечтаний, чтобы подарить жизнь одной мечте. Ни разу не оглянувшись, я направила коня в сторону леса.

Мы кричали. Мы самозабвенно вопили в полный голос, не боясь быть услышанными, зная, что ветер, горы и расстояние уберегут нас от случайных ушей. Казалось, мы летим, будто вольные птицы. Если бы эта вера поколебалась в нас хоть на миг, страх уничтожил бы пьянящее чувство свободы. Он и так все время был рядом, заставляя меня пришпоривать коня.

Мы направились на север, понимая, что мальчишка-конюх будет смотреть нам вслед, пока мы не скроемся в лесу. Основательно углубившись, мы отыскали речушку, которую я приметила, охотясь со старшими братьями, и сделали петлю, проскакав по мелководью до каменистой отмели на другом берегу. Мы старались не оставлять следов, чтобы сбить с толку погоню.

Выбравшись на твердую почву, мы понеслись во весь опор, словно за нами гналось чудовище – по малоезженной тропе, огибающей лес, чтобы укрыться между деревьев, если услышим погоню. Мы то принимались хохотать, то глотали слезы, но большую часть пути ехали в молчании, еще не до конца веря, что нам удалось совершить задуманное.

Не прошло еще и часа, а у меня уже болело все тело: икры свело, ныли бедра, мозжило разбитую спину. За последние месяцы я отвыкла от быстрой езды – отец позволял мне лишь короткие прогулки тихой рысью. Онемевшие пальцы едва держали поводья, но Паулина не останавливалась, а я не хотела уступать.

Белое платье развевалось за спиной, венчая меня с новой жизнью. Впереди маячила неопределенность, но она казалась куда менее страшной, чем та вполне определенная жизнь, с которой я столкнулась. Отныне моя судьба в моих руках. Больше никто не подчинит меня своей воле.

Я потеряла счет времени: важен был лишь топот копыт, с каждым ударом которых мы удалялись от цитадели. Наконец, наши гнедые равианские скакуны начали всхрапывать и сбавили шаг – оба разом, будто сговорившись. Равианы были гордостью морриганских конюшен, и сегодня они показали нам все, на что способны. Взглянув на узкую полоску неба над вершинами деревьев, я поняла, что стемнеет часа через три, а значит, спешиваться рано. Мы продолжили путь спокойной рысью и, только когда солнце скрылось за горным хребтом Анделучи, стали искать безопасное место для ночлега.

Мы ехали между деревьев, высматривая укрытие, и я прислушивалась к каждому шороху. Вдалеке тревожно закричали птицы, и у меня по спине побежали мурашки. Вскоре перед нами появились руины Древних: развалины каменных стен и колонн выглядели скорее частью природы, чем творением рук человека. Каменная кладка густо поросла мхом и лишайником – возможно, только одно это еще и скрепляло ее, не давая рассыпаться. Возможно, эти жалкие остатки были некогда величественным храмом, но сейчас в нем хозяйничали папоротники и лианы. Паулина поцеловала тыльную сторону ладони – жест-благословение и защита от духов, – и пришпорила коня. Я же не торопилась и не стала целовать ладонь, но с любопытством разглядывала покрытый зеленью остов родом из иного времени, размышляя о людях, его создавших.

Через несколько минут мы выехали на небольшую поляну. Уже темнело, мы обе с трудом держались в седле от усталости, поэтому не сговариваясь мы приняли решение остаться здесь на ночь. Я мечтала об одном: упасть на траву и провалиться в сон, но лошадям требовался уход – ведь успех нашего побега зависел только от них.

Сбросив на землю седла – на церемонии не было сил – мы развесили влажные попоны сохнуть на ветках и отпустили лошадей пастись, они направились прямиком к ручью, чтобы напиться.

Наконец мы повалились без сил. О том, чтобы поесть, не было и мысли, хотя с самого утра у нас во рту не было и маковой росинки – слишком уж мы нервничали, боясь, что все сорвется. Я задумала побег почти за месяц, но вплоть до вчерашнего прощального ужина в Зале Альдрида не была уверена, что решусь на это. Именно тогда немыслимое вдруг показалось мне единственным выходом. Среди общего веселья, тостов и смеха, я задыхалась под взглядами самодовольных министров. Я нашла глазами Паулину, стоявшую поодаль с другими слугами, и едва заметно наклонила голову. Моя верная камеристка поняла: я не смогу сделать то, чего все от меня ждут. И кивнула в ответ.

В тот же вечер, дождавшись, когда все уснут, мы встретились в моей спальне и обсудили план. Времени было мало, а сделать предстояло многое. Все зависело от того, раздобудем ли мы лошадей. На рассвете Паулина – тайком от главного конюшего, занятого подготовкой свадебной процессии, – отправилась в конюшни и нашла там младшего конюха, слишком молодого и неопытного, чтобы спорить с королевской служанкой. Появилась надежда, что наш скроенный наспех план будет осуществлен.

Быстро смеркалось, и на смену усталости пришел страх. Мы собрали немного хвороста и разожгли костер: огонь отпугнет хищников, рыщущих между деревьев, или хотя бы позволит разглядеть их прежде, чем клыки вонзятся в тело.