Две недели до Радоницы - Артемий Алябьев

сдвинуты под самую переносицу, что придавало взгляду темных глаз осуждающий, грозный оттенок.

– С ними порядок, – бросил парнишка.

– Тут я решаю, порядок или нет, – пробасил комендант. Смерил меня взглядом, – Паспорт!

Я протянул ему книжечку. Он распахнул страницу с фото, прочитал фамилию.

– Бончик, значит, – сказал он глубоким голосом, – Что везем, Бончик?

– Ну....

– Я знаю. Оружие, наркотики и голых женщин! – выпалил он. – Взять их!

Все замерли. Ополченцы глядели то на своего начальника, то на нас, не зная как поступить. Девушка заламывала руки – наверняка, ей не хотелось причинять вреда моему красавцу брату. Дима с матерью озадаченно глядели на меня: мол, что делать – подчиняться или ноги в руки? Наконец, комендант зашелся оглушающим смехом. На плечо обрушилась глыба-ладонь, и он протянул назад паспорт.

– Витай, Андрейка! Чи выстрашил тебя? Разве не познаешь?

– Познаю, Борис, познаю.

– А это твои? Алена, Дмитрий, как помню, так?

Он поочередно схватил каждого из моих родственников за руку.

– Ну идем, идем, не будем стоять, – проговорил он и призывно махнул рукой в сторону хижины.

– Видишь ли, мы немного спешим…

– Куда спешите? – возмутился Борис, – Сегодня Великдень! Нельзя добрых гостей не почестить.

Я не успел ничего объяснить. Дима припарковал «Пуму» возле хижины (на самом деле, это был домик коменданта), и мы вошли вслед за Борисом. Значит, он до сих пор был в Нагоре воеводой. Впрочем, неудивительно – с его-то опытом и выдержкой. Когда я был маленьким и мы с отцом проходили границу, Борис всегда к нам подходил. «Цо везешь, злодей?» спрашивал батю, да притом посматривал с ухмылкой на нашу фуру. Отец в ответ всегда: «Да ведаешь – наркотики, оружие, голых женщин». «Недобре, недобре» бормотал Борис, а затем приглашал его к себе в кабинет. Вряд ли они были друзьями, но их свело общее дело. Вместе они спасали Нагору от злодеев.

Борис снял мундир и шапку и принял теперь более хозяйственный вид. Посадил нас за широкий стол и стал доставать из шкафа один за другим завернутые в бумагу остепки. А дальше понеслось: появилась корзина со спелыми яблоками и грушами, банки с вареньем из клюквы и дорогой шоколад. Борис присел за стол с довольным видом – он уже предвкушал обильное явство – но тут же подскочил и выпалил:

– Волочебников нема! Почекайте.

С этими словами он пропал из домика.

– Андрей, что происходит? – спросила мама. – Почему мы здесь едим сыр?

– Можем не есть. Но Бориса лучше не обижать.

– Великдень – это ведь Пасха, да? – задумался Дима, – Что у них – ни куличей, ни яиц? Только сыр?

– Не совсем… – ответил я. – Здесь немного другие традиции.

На этих словах наружная дверь распахнулась и в домик ввалилась группа парней. Выглядели они дивно. Все в светлых рубашках, один держал в руках аккордеон, другой – большой мешок, а третий выступал перед ними. У него на голове красовалась магерка. Он сверкнул озорным взглядом и звонко щелкнул пальцами. Тут же заиграл аккордеон и понеслась песня:

– Ой, далеко-далеко волочилися мы,

Ноги, руки и главы намочили мы!

Чтоб до вёски, до двора, до господарского

Прийти музыку сыграть, песенку спеть

Про то, як были мы на горе,

На Триглавой на горе.

И были на той горе братья:

Первый брат – ясно сонце,

Други брат – ясны месяц

И трети брат – чорно сонце.

– Чем одаришь нас, ясно сонце?

– Як взойду я рано в Неделе,

Так плоды в огородах скоро поспеют.

– Чем одаришь нас, ясны месяц?

– Як взойду я позно вечёром,

То возрадуется корова в хлеву и рыба в езёре.

Тильки чорного сонца мы не запытали,

Нихай собе спит, не потребно печали!

Парень закончил песню; товарищ его распахнул мешок и призывно поднял его над землей. Борис вскричал:

– Файно, файно! Дякую, хлопаки!

Он взял со стола несколько сыров, фрукты и варенье и опустил все в мешок для ребят. Парень снял магерку и поклонился.

– Нема за что! Радуйся, господарь, сонцу! – вскричал он, и вся компания шумно, в веселом настроении, покинула хижину.

– Даже на границе песни поют? – спросил я Бориса.

– А тут лепше, чем в веске. Больше наколядовать можно.

Он расхохотался и пригласил нас за стол. Проделал ритуал с остепкем: отрезал кусочек с плотного бока, затем пролил чуть клюквенного варенья в блюдце, обмакнул сыр и с аппетитом запустил в рот. Мама и Дима тем временем осторожно взяли из корзинки по яблочку. Утолив город, Борис заговорил:

– У нас тут новая банда объявилась. Вот и справляем всех строго.

– Банда? Националисты опять? – спросил я.

– То мне не ведомо. На остатнем совете глава казал, что злодеи вывозят скарб с гор. Кто нема причины для визита – не пускаем. И никакие тиры2 не пускаем.

– Но постой – в горах ведь уже нет сокровищ. Разве вы их все не нашли?

– Того не ведаю. Глава молвил, что вывозят – значит вывозят. А хотя ж ты думай сам, хлопе – вспоминай, скильки тут королей было. Злота на тысячу лет заховано! А этим бестиям тильки дай шанс. Жаль, Збигнева нема. Настоящий герой твой отец был.

– Почему же это он герой? – задала вопрос мама.

– Как почему? – чуть не возмутился Борис, – К националистам вступил, жизнью рисковал! И все – ради своего края. Но ведь вы же знаете.

– Вот именно, что я не знала ничего о вашей игре в шпионов, – холодным голосом произнесла мать, – И мне эта забава стоила фамильной ценности.

– Ценности? – не понял Борис, а потом выдохнул удрученно, – А, волчок.

– А знаете как было – Збигнев украл ее. Да, просто украл!

– Видите, не каждый мог ведать о том, что делалось.

– Даже его жена?! – вскричала мать. С каждым словом голос ее становился все напряженнее, – Тайная операция?! Националисты?! А что если бы он погиб? Я бы даже не узнала! Или узнала потом! Это даже хорошо, что он пропал! Так ему и надо!

Дима неловко приобнял мать в попытке успокоить, но та отстранилась и поднялась со стула. Трясущимися руками достала папиросу, хотела прикурить, но вспомнила, что тут нельзя, и быстро вышла. Дима извинился и последовал ней.

– Чего она? – спросил Борис. Вид у него был слегка виноватым.

– Ты растревожил старую рану. Сам видишь – со Збигневом до сих пор не примирилась. Для нее он точно не герой.

– А для тебя?

– Ты к чему? Знаешь ведь, что случилось шесть лет назад.

Мой отец исчез при странных обстоятельствах. Мы с бабушкой узнали об этом только из местной