Большая четверка - Агата Кристи

– Ну, наверное, так даже лучше для всех.

– Он был… э-э… опасен?

– Вы имеете в виду, не был ли он одержим мыслью об убийстве?О, нет. Он был вполне безвреден. У него была острая мания преследования. Всетайные общества Китая стремились заставить его молчать! Да они все у нас такие.

Я вздрогнул.

– Как долго он находился в больнице взаперти? – спросилПуаро.

– Да уже два года.

– Понятно, – тихо произнес Пуаро. – И никому не приходило вголову, что он может… может быть вполне разумен?

Санитар позволил себе рассмеяться.

– Если бы он был в своем уме, что бы он делал в доме длячокнутых лунатиков? Они все там утверждают, что они разумны, знаете ли.

Пуаро промолчал. Он провел санитара во вторую комнату, чтобытот взглянул на тело. Опознание не заняло много времени.

– Да, это он… совершенно верно, – бездушно произнес санитар.– Чудной был парень, а? Ну, джентльмены, мне теперь лучше пойти и занятьсянеобходимыми формальностями. Мы же не хотим оставлять вас надолго с трупом наруках. Если будет дознание, я надеюсь, вы на него придете. Всего доброго, сэр.

И, неуклюже поклонившись, он ушел.

Несколько минут спустя прибыл Джепп. Инспектор Скотленд-Ярдабыл бодр и энергичен, как всегда.

– А вот и я, мсье Пуаро. Чем могу быть вам полезен?Вообще-то я думал, что вы сегодня отправляетесь на коралловые острова или ещекуда-то в этом роде!

– Дорогой Джепп, я хочу знать, приходилось ли вамкогда-нибудь видеть этого человека.

И Пуаро провел Джеппа в спальню. Инспектор в полномизумлении уставился на тело, лежащее на кровати.

– Дайте-ка подумать… что-то в нем есть знакомое… а я горжусьсвоей памятью, вы знаете. Ох, господь милосердный, да это же Майерлинг!

– И кто он таков… или кем он был – этот Майерлинг?

– Парень из Секретной службы… не наш, не из Скотленд-Ярда.Пять лет назад отправился в Россию. Больше о нем ничего не слышали. Я вообще-тодумал, что большевики его прихлопнули.

– Все сходится, – сказал Пуаро, когда инспектор Джепп отбылвосвояси, – кроме того, что его смерть выглядит естественной.

Он стоял, глядя на бездвижное тело, и недовольно хмурился.Порыв ветра взметнул оконные занавески, и Пуаро с внезапным вниманием посмотрелна них.

– Полагаю, это вы открыли окна, Гастингс, когда уложилинашего гостя на постель?

– Нет, я не открывал, – ответил я. – Насколько я помню, онибыли закрыты.

Пуаро резко вскинул голову.

– Закрыты… а теперь они распахнуты. Что это может означать?

– Кто-то влез в окно, – предположил я.

– Возможно, – согласился Пуаро, но он говорил сотсутствующим видом и без убеждения. Через минуту или две он сказал: –Вообще-то я думал не совсем об этом, Гастингс. Если бы открыли только одноокно, это не заинтриговало бы меня так сильно. Именно то, что открыты оба окна,поразило меня как нечто удивительное.

Он поспешил в другую комнату.

– Окна гостиной тоже открыты! А мы оставили их закрытыми.Ах!

Он вернулся к мертвецу и наклонился над ним, чтобы изучитькак следует уголки его губ. Потом вдруг посмотрел на меня.

– Ему затыкали рот кляпом, Гастингс! Заткнули рот иотравили!

– Боже милостивый! – воскликнул я, потрясенный. – Ну, яполагаю, при вскрытии это обнаружится.

– Ничего там не обнаружится. Его убили, заставив вдохнутьпары синильной кислоты. Ее прижали к его носу… Затем убийца ушел, но сначалаоткрыл все окна. Синильная кислота очень быстро испаряется, но ее нетруднообнаружить, поскольку она пахнет горьким миндалем. Однако если тщательноустранить запах, который может пробудить подозрения относительно причин гибели,то смерть может выглядеть вполне естественной в глазах врачей. А ведь этотчеловек был тайным агентом, Гастингс. И пять лет назад пропал в России.

– Последние два года он провел в сумасшедшем доме, –напомнил я. – Но где он был еще три года до этого?

Пуаро покачал головой и схватил меня за руку.

– Часы, Гастингс, посмотрите на часы!

Я проследил за его взглядом, устремленным к каминной полке.Часы остановились ровно в четыре.

– Mon ami, кто-то остановил их. Их завода должно былохватить еще на три дня. Это часы с восьмидневным заводом, улавливаете?

– Но зачем бы кто-то стал это делать? Неужели надеялисьтаким образом запутать врача, чтобы он установил неправильное время смерти?

– Нет-нет, подумайте хорошенько, друг мой. Тренируйте своималенькие серые клеточки! Вы – Майерлинг. Возможно, вы что-то слышите… и выотлично знаете, что ваше время подходит к концу. Вы успеваете только оставитькакой-то знак. Четыре часа, Гастингс! Номер Четвертый, Истребитель… Ах! Идея!

Он бросился в другую комнату и схватил телефон. И потребовалсоединить его с Ханвеллом.

– Психиатрическая больница? Я слышал, от вас сегодня сбежалодин из больных? Что вы говорите? Погодите чуть-чуть, если вам нетрудно… Выможете повторить? Ах! Parfaitement.

Он повесил трубку и повернулся ко мне:

– Вы слышали, Гастингс? У них никто не убегал!

– Но тот человек, который приходил… санитар? – сказал я.

– Сомневаюсь… очень в этом сомневаюсь.

– Вы имеете в виду…

– Это был Номер Четвертый – Истребитель.

Я недоверчиво и ошеломленно уставился на Пуаро. Черезминуту-другую, когда ко мне вернулся голос, я сказал:

– Ну, во-первых, теперь вы узнаете его, где бы ни встретили.Это человек с запоминающейся внешностью.

– Так ли это, mon ami? Думаю, нет. Мы видели человеканеуклюжего, неотесанного, с красным лицом, густыми усами и грубым голосом. Кэтому моменту у него может не остаться ни одного из этих признаков… а чтокасается остального – глаза у него неуловимые, уши рассмотреть было невозможно,и к тому же у него фальшивые зубы. Опознание – совсем не такое легкое дело, какможет показаться. В следующий раз…

– Вы думаете, будет и следующий раз? – перебил я его.

Лицо Пуаро помрачнело.