Билет на вчерашний трамвай - Лидия Раевская

И я смогу проверить: врал он мне или нет.

Тогда мне очень важно было это знать…

Динька не обманул. Через три дня он позвонил мне и сказал: – Белка, если хочешь – заходи. Будем мужика тебе искать. Чтоб твоя душа успокоилась, и ты меня своими соплями не доставала.

Я пришла.

Денис важно, как Шопен за рояль, уселся за комп, зарегистрировался в каком-то чате под ником «Линда». И активно включился в охоту на мужиков.

В ту кошмарную ночь Диня нарыл мне Роберта Робертовича.

Именно так. Роберт Робертович. И это был не ник. Имя. С отчеством. А ник у него был, как сейчас помню, – Лав Мэн Из Москвы. И не меньше. И писал он Денису-Линде: «Если ты – кракозябра с кривыми ногами и с горбом, иди сразу в пень. Немедленно. Ибо я – копия Антонио Бандероса и весь из себя небожитель. Даже если ты милая симпатичная девчушка, все равно иди в пень. Потому что мне, Антонио-Бандеросу-Принцу-Охрененному-Роберту-Робертовичу, нужна как минимум Мисс Вселенная. И только».

Линда-Диня хрюкнул и отписал Роберту Робертовичу: «Да твоя Мисс Вселенная третьего дня приходила автограф у меня выпрашивать и была послана в место неприличное пенделем пионерским – для скорости, понял? Я вообще баба обалденная, а ты, наверное, гей молдавский».

Роберт Робертович возмутился и потребовал очной встречи.

Все это время я пристально следила за Динькиными пальцами, бегающими по клавиатуре. Когда они зависли в воздухе, я вздрогнула, посмотрела в монитор и спросила:

– И что мне делать? Денис пожал плечами:

– А это уже, Белка, не мое дело. Хочешь – съезди, посмотри на него. Только, смотри, в гости идти не соглашайся.

Я подумала и решила съездить… Мне ж интересно было, дуре.

И вот я стою на станции метро «Цветной бульвар» с газетой «СПИД-инфо» в виде пароля и жду Антонио Бандероса.

Стою и думаю о том, как мне повезло феерически и какой у меня Динечка молодец – накопал мне такого завидного жениха!

Очнуться меня заставил писклявый голос:

– Ты – Линда, да?

Я порывисто обернулась. Волосы мои взметнулись, на щеках заалел румянец, и губы жадно зачавкали: «Роберт… Бандерос… » И тут я его увидела.

Я была готова ко всему. Но не к этому. Передо мной стоял карлик. Почти. Метра полтора. Это если на коньках и в шапке.

Армянин. Судя по всему. На носу бородавка. Очень симпатичная.

Мой взгляд скользнул по длинным, давно немытым волосам, стянутым в хвостик пассиком от презерватива, и трупная зелень пришла на смену моему алому румянцу.

Но это было еще не все. Застегнутый на три нижних пуговицы, на плечах Бандероса гордо висел побитый молью полуперденчик из крысиных писек, который источал запах пота и чего-то еще, такого же вкусного. А сам мачо дышал мне в лицо ароматом трех десятков мертвых хорьков, убитых дустом в момент групповой дефекации.

Я вздрогнула и уронила пароль. А Роберт улыбнулся улыбкой Фредди Крюгера, поднял пароль и пропищал:

– А ты это… Ниче такая… Я думал, хуже будешь. Ну что, пошли гулять, что ли?

Надо было срочно сваливать, но я почему-то впала в ступор и покорно поплелась за Бандеросом-карликом.

На улице стоял октябрь. И лужи. Много луж.

Я шлепала по ним с обреченностью бурлака и думала о том, что мне сегодня определенно не повезло. Лучше бы съездила на собеседование в массажный салон или еще куда-нибудь. И у меня был бы заработок. И мама не смотрела бы на меня как на постояльца, который третий месяц задерживает квартирную плату. Но вместо этого я шла, как бригантина по зеленым волнам, за Робертом. Неизвестно куда.

Я впала в транс настолько, что очнулась только у дерматиновой двери от писка карлика Бандероса:

– А вот тут я живу. Проходи! Ну, прям Карлсон, черт подери!

Тут ко мне внезапно вернулся дар речи, и я завопила:

– Нет! Я это… Мне домой надо! У меня… Молоко убежало! И я в туалет хочу! Очень! Честное слово!

Но Роберт открыл дверь и дал мне увесистого пинка – с какой-то легкой, как мне показалось, сексуальной подоплекой.

Я влетела в помещение и замерла, раззявив рот. Помню, когда-то мне очень нравился клип «Коммунальная квартира» ныне почившей группы «Дюна».

Теперь я увидела квартиру, где он снимался.

Тут бегали дети без трусов с горшками в руках, тетки в бигуди с тазами, какие-то мужики в «семейках»… И никто из них не обратил внимания на то, как я, получив второй поджопник, резво полетела по коридору в голубую даль.

Долетев до каморки Роберта, я отдышалась и поймала себя на том, что потею от страха не меньше этого мини-Бандероса. Хорошо еще, что не больше.

А он по-босяцки пнул облезлую дверь ногой и впустил меня в свои палаты. Точнее, втолкнул.

Я медленно огляделась…

Два пивных ящика. На них лежит матрас. Украденный у больного энурезом. Судя по цвету, виду и запаху. Рядом еще один ящик. На нем доска. Это стол, за ним едят. Такой же стул, на нем сидят. Роскошь. Барокко. Фэн-шуй.

Дверь за моей спиной захлопнулась. А значит, путь назад отрезан. Я шлепнулась на стул (который ящик) и стала покорно ждать армянского надругательства.

Роберт Бандерос важно уселся рядом, шлепнул передо мной фотоальбом и сообщил:

– Это фотографии с нудистского пляжа. Оцени мой член. И страстно задышал.

Я судорожно сглотнула. Похоже, надо мной надругаются прямо сейчас. Возможно, с извращениями. И вероятно, заставят облизывать сизую бородавку. Я икнула, опять вспотела и открыла альбом. Там были сплошные половые органы. Мужские (я все-таки три года замужем побыла). Органы выглядывали из зарослей чего-то дикорастущего. Такую прическу я называла «Тут потерялся и умер Индиана Джонс».

Не зная, какой из этих членов принадлежит Роберту, я на всякий случай сказала:

– Неплохой такой… пенис. Да.

Роберт обнажил в смущенной улыбке коричневые зубы и радостно произнес:

– А теперь выпьем с горя! Где же кружка?

И убежал. А я решила не терять драгоценного времени и попробовала свалить через окно. Но быстро убедилась, что это не так просто, и сникла. Пятый этаж все-таки…

Поэтому я снова настроилась на армянское надругательство.

И оно пришло быстро. Через пять минут. С эмалированной зеленой кружкой, с которой, по-видимому, прошел весь ГУЛАГ его героический дедушка Карен. В кружке плавали опилки и небольшие бревна. Это был чай. Наверное. Ибо перед смертью пробовать яд мне не хотелось. Наверняка он был долгоиграющий. Я бы сначала изошла поносом, соплями и билась в корчах минимум пять часов.

В довесок к яду мне принесли овсяное печенье. Одно. Явно сворованное волосатой рукой Роберта из клетки с попугаем.