Приключения Тома Бомбадила и другие истории - Джон Рональд Руэл Толкин

— Совсем как в Волшебной Стране, — сказал он вслух. — Только там и люди поют, как птицы!

И с этими словами он запел песню высоким и чистым голосом, странную песню со странными словами на незнакомом языке. В тот же миг Звезда выскочила у него из горла и упала на ладонь. В ярких лучах солнца она сверкала чистым серебром, трепетала и подрагивала, словно собираясь улететь прочь. Сам не ведая зачем, мальчик приложил ладонь ко лбу, и Звезда впечаталась в его лоб, чтобы остаться там на долгие годы.

Односельчане не заметили этого, потому что Звезда, став частью лица мальчика, утратила свой блеск, хотя, если вглядеться попристальней, ее можно было различить. Зато блеск ее проник в его глаза, а серебро зазвучало в голосе, и голос стал необыкновенно хорош. С каждым годом этот голос делался все прекраснее, и стоило мальчику просто поздороваться с человеком, как у того становилось радостно на душе.

Вскоре мальчик стал известен на всю округу своим мастерством. Отец его был кузнецом, и сын пошел по его стопам, превзойдя вскоре родителя. «Кузнецов сын» — звали его, пока был жив отец, а когда отец умер, стали звать просто Кузнецом. Не было к тому времени равного ему мастера от Восточных Земель и до самых Западных Лесов. Все что угодно мог он выковать в своей кузнице; конечно, по большей части приходилось делать вещицы незамысловатые, но полезные — кухонную утварь, лемехи, плотницкие топоры и тесла, засовы и щеколды, крюки и подковы, кочерги и ухваты. Сработаны они были прочно, на века, выходили ладными и удобными. Но иногда он брался за работу особую, себе в охоту, и делал тогда вещи живые, удивительные, сравнимые по изяществу с цветами и кружевом листвы, но при том прочные, как само железо, из которого были сделаны, — да что там! — прочнее самого железа. Никто не мог пройти мимо сделанной им решетки, не заглядевшись на нее, и никто не мог пройти сквозь сделанные им ворота, если те были заперты. Когда Кузнецу работа была в радость, он пел, и тогда все соседи бросали свои дела и сбегались к кузнице послушать песни.

Все его знали и полагали, что знают о нем всё. Многие были искусны в ремесле, как он, и трудились, как он, от зари до зари, да не всем была дана такая слава. Но самого главного не знал никто: Кузнецу открылась Волшебная Страна и стала ему знакома, насколько это возможно для нас, смертных. Слишком много было в Вуттоне таких, как Нокс, чтобы говорить о Волшебной Стране с кем попало. Но для жены и детей Кузнеца это не было тайной. Женился он на Нелл, той самой Нелл, которой когда-то подарил серебряную монетку, а детей у него было двое: дочь Нэн и сын Нед. От них скрыться было невозможно: они видели, как сияла его Звезда, когда он возвращался вечером из своих одиноких странствий, длившихся порой не один день.

Когда Кузнец отправлялся куда-нибудь, иногда пешим, иногда верхом, односельчане полагали, что он уезжает по делам. Порой это действительно так и было, ведь надо же было развозить заказы, запасаться углем и чугунными чушками. Он никогда не запускал хозяйство и был из тех, кто знает, как нажить деньгу на честный грош. Но часто у него были совсем другие дела, о которых ведали только жители Волшебной Страны. Там его знали и ждали, там ярко сияла его Звезда, охраняя от бед, грозящих смертным на опасных путях. Малое Лихо само обходило его стороной, а от Великого Лиха был он кем-то храним.

И хранителям своим он был благодарен, потому что скоро постиг, что чудеса Волшебной Страны небезопасны и не всякое Лихо можно одолеть силой смертного человека. К тому же в Волшебной Стране ему больше нравилось быть любопытствующим странником, а не грозным воином. Конечно, в мире людей он мог выковать доспехи, которые вошли бы в предания и возбуждали бы зависть королей, но в Волшебной Стране от земных доспехов мало толку. И может быть, именно поэтому ни разу не вышло из-под его молота ни копья, ни меча, ни даже оголовка стрелы.

Поначалу он безмятежно странствовал по луговинам и рощам Волшебной Страны, встречая только Малые Народцы и подобные им хрупкие создания, бродил по берегам мирных водоемов, в которых по ночам отражались неведомые созвездия, а на заре — пламенеющие вершины отдаленных горных хребтов. Иногда он посещал Волшебную Страну на несколько мгновений, только для того, чтобы полюбоваться отдельным цветком или деревом, но вскоре он стал отваживаться на дальние пути, и на этих путях он увидел такое, что сердце его переполнилось восторгом и ужасом столь сильными, что он не знал, как поведать об этом своим друзьям или сохранить в памяти, хотя сердце его ничего не забывало. Но и в памяти кое-что осталось из увиденных чудес и изведанных тайн.

Он путешествовал наудачу, не ведая дороги, в надежде скоро достичь границ Волшебной Страны — но высокие горы встали на его пути. Он попытался обойти их, и тогда тропа вывела его на пустынный берег. Перед ним расстилалось Море Безветренных Бурь; гигантские волны, подобные горам, с вершин которых рвалась пенная метель, катились из Замрачия и разбивались у его ног. На гребнях волн неслись белые корабли, возвращавшиеся со сражений на Черных Топях, неведомых людям. Он увидел, как один корабль был выброшен волной на берег. Роняя пену, волна откатилась беззвучно, а с корабля сошли на берег Эльфийские моряки. Они были грозны и высоки статью, нестерпимо сверкали их мечи и искрились наконечники копий, пронзительному свету были подобны их взоры. Внезапно они запели песню, прославляя свою победу, и сердце Кузнеца сковал ужас. Он рухнул на землю без чувств, а эльфы прошли мимо, даже не заметив его, и в горных теснинах долго еще гуляло эхо боевой песни.

Больше Кузнец никогда не посещал этот берег, обреченный на то, чтобы стать рано или поздно островом среди бушующего моря. Помыслы его обратились к горам, заслонявшим от него сердце Волшебной Страны. Однажды в пути его застиг густой туман, он потерялся в этом тумане и блуждал, пока туман не развеялся. И тогда Кузнец увидел кругом себя равнинные земли, над которыми царил Призрачный Курган, а на вершине этого кургана росло Дерево Короля. Дерево Короля касалось неба своей могучей кроной, и покрывали его листья, цветы и плоды бесчисленные, и ни один лист, ни один цветок, ни один плод не был сходен с другим.

Ему больше ни разу не удалось отыскать это Дерево, как он ни старался. Однажды, карабкаясь по склонам Внешних Гор в поисках Дерева, Кузнец оказался в глубоком ущелье, на дне которого лежало озеро. Воды озера были недвижимы, даже легкая рябь не искажала их гладь, хотя дул свежий ветерок. Ущелье озарял багровый закатный свет, но это был не закат — это светилось само озеро. Кузнец взобрался на невысокую скалу, стоявшую на берегу, и посмотрел с нее вниз. Он увидел неизмеримую глубь, где языки нездешнего пламени сплетались и расплетались, словно морская трава, с которой играют подводные токи, и неведомые существа сновали взад и вперед. Изумившись, он подошел к кромке воды и попытался войти в нее, но не смог, ибо это была не вода. Это было нечто прочнее камня и глаже стекла. Кузнец ступил на озерную гладь, поскользнулся и упал, и звук его падения эхо разнесло по берегам.

И в тот же миг ветерок обернулся ревущей Бурей, которая подхватила его, выбросила на берег и потащила вверх по отвесному склону ущелья. Кузнеца несло и крутило, как опавший лист; чудом он успел ухватиться за ствол березки, и тут Буря вцепилась в него, не желая отпустить добычу. Но березка согнулась до самой земли и спрятала путника в своих ветвях. А когда Буря унеслась прочь и он смог подняться с камней, то увидел, что Буря раздела березку донага. Березка рыдала, и чистые ее слезы дождем струились из сломанных ветвей. Он положил ладонь на ее белую кору и сказал: