В дебрях Камасутры - Светлана Славная

— Не состряпать, а испечь, — недовольно поправил ее Птенчиков. — Да, я надеялся найти хоть какую-то зацепку. Честно говоря, не знаю, что еще можно предпринять. Я пересмотрел огромное количество литературы, ребята из Института истории перелопатили все свои научные архивы, а толку чуть. Видимо, моя исходная гипотеза была ошибочной...

— Не может быть! Сонька — не тот человек, чтобы забиться в щель и довольствоваться малым. Обязательно изобретет комбинацию, которая выведет ее в дамки, — горячо заспорила Варя.

— Значит, эта комбинация оказалась недостаточно гениальной, чтобы оставить память в веках. Или я недостаточно прозорлив, чтобы соотнести свидетельства о ней с личностью нашей беглянки...

Птенчиков нервно сунул руку в карман, нащупывая старую зажигалку. Эта зажигалка приехала с ним из прежней жизни, из родного XXI века, и служила чем-то вроде талисмана, помогая в минуты душевной слабости вновь обрести веру в себя. Дело в том, что однажды щуплый и застенчивый Птенчиков, в тайне мечтающий походить на непобедимых героев телевизионных боевиков, решил воплотить мечту в жизнь, начав усиленно тренироваться и работать над собой. Первым подвигом на пути самосовершенствования стала победа над зависимостью от никотина. «Если я бросил курить, то смогу справиться с чем угодно!» — говорил себе Иван и, что удивительно, справлялся. Верная зажигалка побывала даже на Буяне, где с ее помощью начинающий детектив сумел спасти Егора от неминуемой расправы палача. Однако сейчас талисман был бессилен, волшебная формула аутотренинга не действовала.

— Что, если Соня погибла при перелете? — Иван пронзил учеников трагическим взглядом. — Заблудилась в коридорах времени, растворилась в бесконечности? Я не смог довести операцию по возвращению с Буяна до конца, допустил оплошность, не просчитав все возможные варианты развития событий...

— Может, пройдем на кухню и предложим учителю мультивитаминного шоколада? — обернулся к Варе Егор. Птенчиков осекся на полуслове.

— Да, ты прав. Самоедство положения не исправит. Расскажите-ка лучше о ваших успехах. Удалось узнать, что снится медведям долгими зимними ночами?

— О, чего только не снится! — Варя почему-то покраснела.

— Они грезят приближающейся весной, — спокойно пояснил Егор. — В том смысле, что ка-ак выберутся из берлоги, да ка-ак начнут обзаводиться семейством...

— Егор!

— Что — Егор? Будто не ты сканировала их сновидения. У нас даже кассета есть с видеозаписями.

— Эротические фантазии медведей? Думаю, на защите дипломов вы произведете фурор, — фыркнул Птенчиков.

— А вот и произведем. И незачем так ухмыляться. — Варя торжествующе прищурилась, — Знаете, что сделал Егор?

— Боюсь даже предположить, — поежился учитель.

— Он усовершенствовал наш считыватель сновидений, преобразовав его в зоотранслейтор. Теперь мы способны найти общий язык с любым из животных!

— Ну, надо же! Каким образом?

— В глаз вставляется передающая линза, с помощью которой можно грузить объект исследования информацией, а в ухо — воспринимающая мембрана с синхронным переводом, — объяснил гений технической мысли. — Да мы сейчас вам покажем.

Он извлек из дорожной сумки небольшую коробочку, «вооружил» свои органы чувств и пристально уставился на Птенчикова.

— Что-нибудь ощущаете? — прошептала Варя.

— Колено чешется, — доверительно сообщил учитель.

Егор покачал головой:

— Ничего не получается. Он даже глаз не отводит, а ведь ни одно из животных не выдерживало моего взгляда. И мембрана бездействует. Собственно, переводить нечего — объект не пытается издавать звуки незнакомого характера...

— Иван Иванович, миленький, помычите, пожалуйста! — взмолилась Варя. — Неужели наш зоотранслейтор сломался?

— Вы испытывали его на спящих медведях? — уточнил Птенчиков.

— Нет, для чистоты эксперимента пришлось разыскать бодрствующих животных. Мы проехали дальше на север и обнаружили стада диких оленей. Такой материал для исследования!

— Но я-то не олень, — развел руками Птенчиков.

— В этом и беда! — подхватил Егор. — Нам с вами совершенно не о чем говорить. Я имею в виду — при помощи зоотранслейтора... — Парень смутился и замолчал.

— А о чем вы беседовали... гм... в стадах? — спросил учитель, пряча улыбку:

— Олени оказались высокоорганизованными существами с философским складом характера, — ответила Варя. — Егор даже утверждает, что у них существует поэзия, однако я испытываю на этот счет некоторые сомнения, так как сама ни разу стихов из их уст не слышала. Возможно, у Егора получилось вольное изложения подстрочника из-за осложнений после прививки, перенесенной несколько лет назад.

— Это когда группе добровольцев пытались привить любовь к литературе, а они начали сыпать рифмами? — вспомнил Птенчиков.

— Рифмами сыпали не все. Некоторые погрязли в метафорах и иносказаниях, так что ближайшие друзья до сих пор не всегда могут их речь расшифровать, — вздохнул Гвидонов.

— Это ужасно, — искренне согласился Иван — Так что там с поэзией парнокопытных?

Егор улыбнулся и нараспев прочитал:

Один престарелый олень

Повадился нюхать сирень.

Но ночью полярной

Завял куст коварный!

Теперь у оленя мигрень.

— Да это же лимерик! — в восторге вскричал учитель. — Помню, я в свое время читал детектив о долговязом магистре истории, прибывшем из Англии в Россию в поисках второй половины завещания своего далекого предка. Главный герой сочинял презабавнейшие лимерики. Как же там говорилось... «Один полоумный магистр был слишком в решениях быстр...».[1]Птенчиков вдруг побледнел, задохнувшись от необъяснимого волнения.

— Иван Иванович! Вам плохо? — всполошилась Варя.

— Либерея... Иванова Либерея, — прохрипел учитель.

Гвидонов схватил со стола чайник и плеснул остывшей заварки ему в лицо.

— Ты что, с ума сошел? — взвился Иван.

— Я — нет, — настороженно отозвался Егор, — а как вы себя чувствуете?

— Хватит ерничать. Тот магистр истории искал Либерею Ивана Грозного!

— Мэтр, извините, но кто все же такая эта Либерея Ивановна? — робко поинтересовалась Варвара, когда аэробот Гвидонова стремительно стартовал с заснеженной полянки, взяв курс на город.

— Не кто, а ЧТО, — поправил Птенчиков, в лихорадочном волнении подскакивающий на пассажирском сиденье. — А с чего это ты перешла на полицейский жаргон?

— В смысле? — совсем растерялась Варя.

— Мэтром меня называешь...