Обратный отсчет - Олекса Белобров

На момент опроса раненые афганцы уже практически не могли озвучить просьбы и пожелания. Изможденные, вымотанные, едва-едва притерпевшиеся к неотступной боли, они хотели только одного: скорей бы вся эта мутотень закончилась, дабы просто передохнуть от многочасовых перелетов, переездов, тряски и суеты.

Однако это было еще далеко не все. Прибывших прогнали сквозь санпропускник — одежда отправилась на санобработку, а раненых раздели донага и первым делом удалили всю растительность на теле.

На Сашкиной голове и без того почти ничего не было, но на груди, животе и в паху уже в ранней юности курчавились довольно густые «водоросли» — предмет его тогдашней гордости. Две молодые санитарки, не задавая вопросов, размотали бинты и уложили на кушетку. Девиц он не стыдился, а заодно впервые получил возможность взглянуть на себя. Зрелище оказалось не для слабонервных — едва ли не все тело представляло собой нечто среднее между сплошным кровоподтеком и шматом базарного мяса. Даже санитарки, всякого навидавшиеся, подрастерялись.

Выручила старуха-санитарка. Проворчав, что «в ту войну» еще и не такое видела, она ловко намылила Сашкины «водоросли», взяла станок для бритья и пару раз провела по синей груди, подбадривая молодух. Те быстро сориентировались и в два счета обслужили Хантера по высшему разряду, удалив всю растительность, в том числе и в самых укромных местах.

Надо полагать, руководство госпиталя всерьез опасалось, чтобы афганцы не завезли с собой каких-нибудь туземных насекомых, а с ними — инфекций вроде сыпняка.

После бритья Хантера осторожно подняли и уложили в ванну, наполненную теплой водой. В воде ему стало так хорошо, что он едва не заснул, и только боль в ноге не давала возможности расслабиться полностью. Затем девчонки, перебрасываясь шуточками, принялись осторожно тереть мочалками. Закончив, подняли легкое тело старлея, перенесли на покрытую чистыми простынями каталку, закутали, как младенца, по самые ноздри, и помчали по бесконечным госпитальным коридорам.

В отделении травматологии Хантера поджидал какой-то медик, мужик, лет сорока с виду. Санитарки ловко перекинули раненого на кушетку и удалились. Из коридора еще долго слышался их смех и скрип колес каталки.

— Молодежь, что с ними поделаешь? — улыбнулся мужик. — Ну что, давай знакомиться?

— Давайте, — согласился Хантер. — Только недолго, что-то опять в сон бросает…

— Ладно, — кивнул медик. — Я тоже не в лучшей форме. Сутки дежурил по госпиталю, плюс две операции сложные. Устал. А тут позвонили, что «трехсотых» из аэропорта везут… Подполковник медицинской службы Седой Владимир Иванович, — представился он, — начальник травматологического отделения. В практической медицине пятнадцать лет, из них десять — в области травматологии.

— Старший лейтенант Петренко Александр Николаевич, — назвался Хантер. — Заместитель командира четвертой парашютно-десантной роты N-ской отдельной гвардейской десантно-штурмовой бригады, Афган…

— Ну, здравствуй, десантник, — подполковник протянул руку, и они обменялись рукопожатием. — А сейчас коротко расскажи обо всем, что с тобой случилось. Как на духу.

Прихватив стул, Седой уселся рядом с кушеткой.

Хантер самым лаконичным образом доложил все, что помнил о событиях последних дней, опустив, ясное дело, многие подробности операции «Иголка» и нюансы «ночи на Днепре» с Оксаной. Упомянул о глумлении таможенников и погранцов в Ташкенте, рассказал о майоре медслужбы Фаткулиной и ее роли в деэскалации «пограничного конфликта». Подполковник медслужбы Седой расхохотался, когда Александр добрался до мордобоя, устроенного афганцами-заменщиками на авиабазе Тузель.

— Молодцы хлопцы, с этими крысами иначе нельзя! И Гюльчатай эта твоя, или как ее там, — тоже молодчина! Мне ведь тоже довелось побывать в Афгане, — как бы между прочим сообщил он. — Я вашего афганского брата навидался.

— Служили?

— Нет. Пару лет назад всех ведущих травматологов из окружных госпиталей начальник Центрального военно-медицинского управления генерал Комаров отправил туда в трехмесячную командировку. Поднабраться практики. Называлось — «прогнать сквозь Афган». Так что побывал я и в Кабуле, и в Кандагаре, и в милом твоему сердцу Джелалабаде, оперировал во время крупной армейской операции вроде той, в которой и тебе досталось. Потом стажировался в Германии — тоже не без пользы, и около года провел в Никарагуа…

— Повезло мне, — заключил Хантер.

— Будем надеяться, что так оно и есть. — Подполковник медслужбы смахнул улыбку с лица. — А теперь рассказывай про свои болевые ощущения, только начистоту! Герои мне здесь ни к чему, ясно? Герои остались там — в Джелалабаде!

— Ясно, товарищ подполковник! — Александр припомнил военно-полевую шутку: — Значит так, докладываю голосом…

На протяжении следующего получаса они беседовали исключительно на медицинские темы. Седой задавал вопрос за вопросом, Хантер подробно отвечал. Затем подполковник долго осматривал повреждения, полученные старлеем за много тысяч километров от волжских берегов, бережно, сантиметр за сантиметром, прощупывая его мышцы и суставы, и что-то заносил в историю болезни.

— В общем так, дружище, — наконец подвел итог Седой. — Твоя Гюльчатай верно оценила твое состояние, несмотря на то что времени у нее было в обрез, а возможностей для полноценного обследования — еще меньше.

— Да никакая она не Гюльчатай, — почему-то обиделся Хантер. — Майор медицинской службы Зульфия Фаткулина.

— Шучу, — улыбнулся травматолог. — А теперь выслушай диагноз, который мы с уважаемой ханум Фаткулиной тебе поставили. Звучит он так: минно-взрывная травма (контузия), закрытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга, посттравматический арахноидит со значительным повышением внутричерепного давления, множественные ушибы позвоночника, разрыв ахиллова сухожилия правой нижней конечности, разрывы левой и правой барабанных перепонок. Как — впечатляет?

— Это все обо мне? — изумился Хантер. — Не многовато ли?

— Знаешь, Александр, — не поддержал его иронии подполковник медслужбы, — мой богатый опыт показывает, что ты наш клиент месяца на полтора-два. Ну, а потом… Думаю, от службы в ВДВ тебе придется отказаться…

— Это уж я сам решу, — Хантер даже приподнялся на топчане от возмущения, — где и как мне служить! Может, скажете, что и в Афган дорога мне закрыта?

— Ну, раз ты такой упертый, — усмехнулся Седой, — будем лечиться. А что дальше — вскрытие покажет, — не удержался он от специфического медицинского юмора.

— Лечиться так лечиться, — не убоялся Хантер. — Только сразу заявляю: и в ВДВ я буду служить, и в Афганистан вернусь! У меня там долги!

— Посмотрим. — Травматолог вернулся к рабочему столу. — Для порядочных людей карточный долг — дело чести. Пока начнем с полного обследования всего твоего организма. Потом — операция. Подлатаем, что сможем.

— Товарищ подполковник, — спохватился Хантер. — Вместе со мной был мой подчиненный — рядовой Кулик, прозвище — Лось. Он без левой ноги, я сам ее ему штыком ампутировал в ходе боя. Где он, что с ним?