Зигзаг - Хосе Карлос Сомоса

Она наугад открыла газету на середине и распрямила страницу.

— Представьте себе, что эта страница — плоскость в пространстве…

Она опустила взгляд, чтобы отделить газетный лист от других, не помяв газеты.

И увидела.

Страх действует мгновенно. Мы способны прийти в ужас, даже не осознав этого. Мы еще не знаем причины, а руки уже дрожат, лицо бледнеет, сердце сжимается в кулачок, как сдувшийся шарик. Взгляд Элисы остановился на заголовке одной из статей в верхнем правом углу страницы, и, даже не осознав еще полностью смысл прочитанного, она была парализована громадным выбросом адреналина.

В считанные секунды она бегло прочитала статью. Но секунды эти были бесконечны, и вряд ли она осознавала, что слушатели притихли, ожидая продолжения, и уже начали замечать, что происходит что-то странное: начались перепихивания, покашливания, вопросительные взгляды…

Новая Элиса подняла глаза и наткнулась на молчаливое ожидание, вызванное ее заминкой.

— Э-э… Представьте себе, что я сгибаю плоскость в этой точке, — не дрогнув, произнесла она бесстрастным голосом автоответчика.

Каким-то образом она продолжила объяснения. Писала на доске уравнения, без ошибок их решала, задавала вопросы и приводила другие примеры. Это был внутренний сверхчеловеческий подвиг, который, похоже, не заметил никто. Или заметили? Она не знала, углядела ли внимательная Йоланда, не сводящая с нее глаз из первого ряда, остатки охватившей ее паники.

— На этом мы остановимся, сказала она за пять минут до окончания занятия. И добавила, ужасаясь заключенной в ее словах иронии: — Предупреждаю, дальше все пойдет сложнее.

Ее кабинет был в конце коридора. К счастью, коллеги все были заняты, и по дороге ей никто не встретился. Она вошла внутрь, закрыла дверь на ключ, уселась за стол, открыла газету и резко, чуть не порвав, дернула страницу. Элиса вчитывалась в статью с волнением человека, просматривающего список погибших в надежде, что там нет любимого существа, но зная, что в конце концов его имя неизбежно окажется среди других — четкое, бросающееся в глаза так, словно оно выделено другим цветом.

В заметке было мало данных, лишь предполагаемая дата события. Хотя это обнаружилось на следующий день, судя по всему, оно произошло ночью в понедельник, 9 марта 2015 года. Позавчера.

Элиса почувствовала, что задыхается.

И тут светлое матовое стекло двери перекрыла тень.

Даже понимая, что происхождение ее самое обыденное (вахтер или кто-то из коллег), Элиса поднялась со стула, не в силах вымолвить ни слова.

Теперь твой черед.

Тень на стекле застыла неподвижно. Послышался шорох в замочной скважине.

Элиса отнюдь не была трусихой, но в этот миг ее могла бы привести в ужас даже улыбка ребенка. Спиной и ягодицами она ощутила холод какой-то поверхности и лишь тогда поняла, что пятилась, пока не наткнулась на стену. Длинные влажные черные волосы наполовину скрывали ее покрывшееся испариной лицо.

Наконец дверь открылась.

Порой испуг становится незавершенным подобием смерти, эскизом смертей, который на время лишает нас способности говорить, видеть, лишает других жизненно важных функций — мы не дышим, не способны думать, наше сердце не бьется. Именно такой ужасный миг пережила Элиса. Увидев ее, мужчина вздрогнул от удивления. Это был Педро, вахтер. В руке он держал ключи и пачку писем.

— Простите… Я думал, здесь никого нет. Вы же никогда не заходите сюда после занятий… Можно к вам? Я принес почту.

Элиса что-то пробормотала, вахтер улыбнулся, шагнул через порог и положил письма на стол. После этого он ушел, задержавшись взглядом на раскрытой газете и на лице Элисы. Ей было все равно. Более того, это резкое вторжение помогло ей стряхнуть с себя страх.

Она вдруг поняла, что нужно делать.

Она закрыла газету, сунула ее в сумку, бегло просмотрела почту (внутриуниверситетские сообщения и письма от других учебных заведений, с которыми она поддерживала связь, — ничего, что могло бы ее заинтересовать в эту минуту) и вышла из кабинета.

Прежде всего надо было спасать свою жизнь.

Кабинет Виктора Лоперы был напротив ее двери. Виктор только пришел и предавался скромному развлечению, заключавшемуся в ксерокопировании ребуса из утренней газеты. Он коллекционировал такие вещи, у него были целые альбомы с забавными загадками, найденными в Интернете или в газетах и журналах. Когда лист бумаги начал вылезать из ксерокса, послышался стук в дверь.

— Да?

При виде Элисы спокойное выражение его лица почти не изменилось: густые темные брови лишь слегка приподнялись, а уголки губ чуть-чуть растянули безбородое лицо в очках в нечто, что могло бы считаться улыбкой в репертуаре мимики этого человека.

К характеру своего коллеги Элиса уже привыкла. Несмотря на его застенчивость, Виктор ей очень нравился. Он был одним из тех, кому она доверяла больше всего. Хотя в этот конкретный момент он мог бы помочь ей только одним.

— Как сегодняшняя задачка? — улыбнулась Элиса, откидывая волосы со лба. Вопрос этот был практически ритуалом: Виктору нравилось, что Элиса интересуется его хобби, он даже рассказывал ей про самые интересные ребусы. Людей, с которыми ему удавалось поговорить на эту тему, было немного.

— Довольно простая. — Он показал ей отксеренную страницу. — Чародей в колпаке, симпатичный ящер с ластами и длинной шеей и обычного вида человечек. Вопрос: «Что это за лекарство?». Отгадка: «Магнезия». Понимаешь? Маг, Несс и Я.

— Неплохо, — усмехнулась Элиса. Не показывай, что взволнована. Ей хотелось закричать, убежать, но она знала, что должна сохранять спокойствие. Никто не поможет ей, по крайней мере пока — она одна. — Слушай, Виктор, можешь сказать Тересе, что я не смогу сегодня днем провести семинар по квантовой физике? Ее нет на месте, а я хочу уйти прямо сейчас.

— Ладно. — Еще одно едва заметное движение бровей. — У тебя что-то случилось?

— Голова болит и, по-моему, температура поднялась. Наверное, грипп.

— Дела.

— Да, неудачно вышло.

Фраза «дела» была для Виктора максимальным приближением к выражению сочувствия, и Элиса это знала. Их взгляды еще на миг пересеклись, и Виктор сказал:

— Не переживай. Я ее предупрежу.

Она поблагодарила его. Уже уходя, Элиса снова услышала его голос:

— Поправляйся.

На какое-то время Виктор застыл в одной позе: стоя, с ксерокопией в руке, глядя в сторону двери. Под маской вышедших из моды больших металлических очков, которые он носил, на его лице не было написано ничего, кроме легкого недоумения, но в глубине души зародилось беспокойство.

Никто тебе не поможет.