Россия всегда права! - Александр Афанасьев

Губы едва шевелятся – но я складываю слова, угадываемые по движению губ. Не будет…

Бросок вперед – и я прижимаю Люнетту к стене, не давая ей ничего сделать. Краем глаза вижу тень в самом конце длинного коридора – и я кажется, знаю, кто это. Разум отказывается поверить в увиденное.

– Стреляйте!

Вспышка!

В следующий момент я понял, что сижу на кровати и что-то кричу, кричу что-то страшное на арабском. Сердце, наверное, под двести ударов в минуту, адреналин бьет просто фонтаном…

А это еще что…

В палатке – какой-то туман, белесый, мутный, хорошо видимый даже в темноте. От этого тумана хочется спать…

Туман??!

Поднялся – с трудом, ноги как деревянные, кружится голова. Пошел к выходу, на выходе наткнулся на кого-то – запнулся и упал. Поднялся с трудом – я уже понимал, что происходит что-то неладное и туман этот убивает нас.

Нет часовых. Не сработает система оповещения. Мы беззащитны – перед ползущим из джунглей туманом.

С трудом сохраняя равновесие, наклонился, поднял пулемет, которым был вооружен часовой у нашей палатки – «М60Е4». Перекинул ремень через плечо – и открыл огонь по деревьям, по джунглям, обступавшим нас.

– Подъем! Подъем, мать вашу! Тревога!

Пулемет выхаркнул последнюю пулю и замолк, я бросил его, пошел обратно в палатку. Там у нас лежали индивидуальные дыхательные комплекты – на случай чрезвычайной ситуации – если не поможет кислород, то я знаю, что поможет…

Адреналин! У нас есть и адреналин, он есть в любой аптечке! Адреналин может заставить биться сердце, даже если оно пробито пулей!

Господи, адреналин, где он…

Когда реанимировал уже третьего – в палатку кто-то сунулся. Я повернулся, хватанул висящий на боку пистолет, включил подствольный фонарь – Ругид. Лицо какое-то красное, нездоровое.

– Свои, свои!

Я опустил пистолет.

– Не спится?

– Точно. Что в вашей палатке?

– Плохо… А вы?

– Сердечное принимаю…

Понятно…

Откачать не удалось семерых. Пятерых наших и двоих североамериканцев. Вот так вот, не в бою потерять семь человек – от этого хотелось выть.

Схема реанимации простая – кислородная маска и укол адреналина. Если успеешь. Действие почти мгновенное… к концу спасательной операции первые спасенные уже помогали реанимировать остальных. Работали в кислородном оборудовании, чтобы снова не надышаться…

Подали сигнал срочной эвакуации. Здесь больше нельзя было находиться…

Уже под утро, когда над Амазонией вставало солнце и все вокруг как бы посерело перед рассветом, я решил сделать обход периметра. Перезарядил тот самый пулемет, пошел к деревьям. Было такое ощущение, что за нами постоянно кто-то смотрит, хотелось как тогда – дать длинную, злую очередь по деревьям. Деревьям, у которых есть глаза…

Вот тогда-то я его и нашел. Сначала показалось – обезьяна, убитая обезьяна. Потом дошло – как убитая обезьяна может быть одетой?

Это был индеец, но индеец племени, которое не было описано в справочнике, я это знаю, потому что читал справочник по дельте Амазонки. Поражал его рост… сантиметров семьдесят, не более. И тем не менее – это был человек, с двумя руками, с двумя ногами, с головой, такой же человек, как и мы. Пуля ударила его в грудь и пробила насквозь – поэтому-то он не смог убежать и остался здесь. Но самое главное – на нем была одежда. Причем одежда, какой не было ни у одного индейского племени Амазонии – куртка с короткими рукавами и штаны. И материал, из которого все это было сшито, очень сильно походил на материал, из которого шьют армейскую форму.

Безумие какое-то…

Подцепив убитого мною индейца за куртку, я потащил его ближе к палаткам. Не оборачиваясь и держа джунгли под прицелом пулемета. Чувствовал – нельзя оборачиваться…

Примерно через полчаса прибыл эвакуационный вертолет…

Пытаться вытащить обломки мы не стали. Слишком велик риск.

Флагман ударной авианосной группировки «Янки», контр-адмирал ВМФ САСШ Тад Брюэрти, сидя в своей флагманской каюте в корме огромного авианосца – здесь меньше всего слышны шум реактивных двигателей и грохот катапульты, – с удивленным раздражением читал срочную и совершенно секретную радиограмму «Только для адмирала», адресованную ему из Норфолка. Он перечитал ее, а потом еще один раз. И так ничего и не понял.

– Сэр! – сказал начальник разведывательной части на авианосце, намекая на то, что нужно либо отдать бланк, либо писать ответ.

– Занесу, отдам, – не терпящим возражений голосом сказал контр-адмирал.

И в самом деле – полная ерунда.

Извилистыми коридорами авианосца, где можно плутать весь день, он пробрался на нулевую палубу, отвечая на приветствия палубных техников и летного состава, который вместе с техниками проверял находившиеся на нулевой палубе самолеты. На лифте поднялся в штаб управления летными операциями, находящийся на самом верху острова, палубной надстройки авианосца.

– Адмирал в штабе! – крикнул один из офицеров.

– Вольно. Посторонним покинуть помещение.

Когда приказание было исполнено – адмирал протянул шифровку Чаку Догеру, боссу по летным операциям.

– Ты что-нибудь понимаешь? Лично я – ни хрена.

Догер, пожилой, в аккуратно отутюженной форме афроамериканец, прочитал радиограмму, присвистнул.

– Нормально. Нас сменят через двадцать два дня, а у меня и так в казематах уже мышь повесилась. Надо заказывать срочную доставку, сэр, иначе остаток похода мы просто будем загорать тут на солнышке.

Волнение летного босса было вполне понятно – только через двадцать два дня «Джон Адамс» должен был сменить «Рональда Фолсома» на позиции «Янки» – со свежей командой, свежей техникой и полными артиллерийскими погребами. А на «Рональде Фолсоме» пять самолетов стояли на приколе из-за того, что были израсходованы даже запасные моторы, которые взяли в поход, в артиллерийских погребах было и в самом деле хоть шаром покати. Точнее, противокорабельные ракеты, которые должны быть в арсенале на каждом авианосце, – они-то как раз были нетронуты, равно как и ракеты типа «воздух – воздух». А вот с вооружением класса «воздух – земля» было скверно. Управляемых бомб JDAM весом в одну тысячу фунтов – самый расходный тип боеприпаса – не осталось вообще, последние израсходовали на прошлой неделе. Пятисотфунтовые подходили к концу, осталось немного на две тысячи фунтов, но их применять в городах, в опасной близости от дружественных сил, было просто опасно. И это несмотря на то, что в нарушение регламента, выходя из Гуантанамо, они взяли на борт вдвое меньше вооружения класса «воздух – воздух» и «воздух – корабль» за счет этого грузя в перебор самую ходовую номенклатуру «воздух – земля». Огромные авианосцы, гордость флотов всего мира, предназначенные для того, чтобы топить в открытом море суда противника всех типов и классов, атаковать друг друга, выродились в плавучие аэродромы, безопасные, потому что они в открытом море и их не обстреливают из миномета. Деквалифицировались и летчики: еще в начале века самолеты главного противника как минимум по разу в день пытались прощупать ПВО авианосца… сейчас же русские, североамериканские, римские корабли расходились в океане контркурсами, часто даже без облета друг друга… у каждого были свои дела, и это было намного важнее, чем играть друг у друга на нервах. Американцы вляпались в Бразилии, а русские – на Востоке, и некогда гордые альбатросы, летчики палубной авиации, тупо доставляли к цели бомбу за бомбой, ведя затянувшуюся и всем уже поднадоевшую войну.