Приди в мои сны - Татьяна Корсакова

Не было смысла спрашивать, откуда Тайбек так много знает. Сразу следовало понять, что он не тот, за кого себя выдает. Как и сам Федор.

– Враг у нас общий? – спросил Игнат и протянул нож рукоятью вперед.

– Не за твоим врагом я пришел. – Тайбек нож забрал. – Не бойся, мальчик, мне чужого врага не надо, но и своего я никому не отдам. – В голосе его послышалась угроза. – А ты будь острожен с ней… со своей женщиной-демоном. Если один раз она тебя отпустила, это не значит, что и второй раз отпустит.

– Она заблудилась, – сказал Игнат неожиданно для самого себя. – Между мирами заблудилась.

– В этот мир тебе ее уже не вернуть.

– Я знаю.

– И человеческое, то, что ты любил, в ней недолго сохранится. Поверь, я знаю, о чем говорю, я встретил одну такую. Твоя еще чистая, не отведала чужой жизни. Ты понимаешь, о чем я?

Игнат кивнул.

– Давно она такая?

– Пять лет.

– Сильная девочка. Очень сильная. Но жажда ее все равно одолеет, и вот тогда демон вырвется наружу и никто уже ей не сможет помочь. Даже ты.

– И что мне делать?

– Знал бы ты, сколько раз я задавал себе этот вопрос. Может быть, придет время, и ты поймешь, что делать, а может, и не поймешь никогда. Если убить ее попытаешься…

– Я не стану!

– Не станешь, – повторил Тайбек терпеливо, – даже если поймешь, что так будет лучше для нее, а не только для тебя. Она уже сейчас сильная, а потом еще сильнее станет. С каждой отнятой жизнью. И человеческого в ней будет все меньше и меньше. Однажды она сама тебя убьет.

– А если я найду выход? Если смогу ее вывести из этой… из темноты вывести?

– Если фонарь такой найдешь, чтобы эту тьму разогнать. – Тайбек пожал плечами. – Но я и представить не могу, что это должен быть за фонарь.

Они еще немного помолчали, а потом Тайбек вдруг спросил:

– Ты тоже чувствуешь, как он просыпается?

– Кто?

– Остров. Тук-тук, тук-тук, будто сердце бьется, а вот тут, – он постучал себя пальцем по виску, – словно веретено проворачивается.

Только сейчас на указательном пальце Тайбека Игнат увидел кольцо и металл, из которого оно было сделано, признал. Татарин не боялся оставаться на острове, потому что у него был оберег из Полозовой крови.

– Откуда оно у вас? – спросил Игнат, указывая на кольцо.

– Подарок. – Тайбек пожал плечами и жестом этим напомнил Кайсы. – Вижу, полезный подарок. Особенно в мои преклонные годы.

– Вы бывали раньше на Стражевом Камне?

– Нет. До недавнего времени я даже не знал о его существовании. – Он немного помолчал, а потом добавил: – Идти надо. Еще, чего доброго, архитектор проснется, тебя не увидит, испугается. Да и рассвет уже близко. Идти сможешь?

– Смогу.

– Вот и хорошо, а то тяжел ты больно, чтобы я тебя на своем горбу таскал. И последний совет. – Он спрятал нож в рукав. – Не оставайтесь завтра ночью на острове. Ты-то сдюжишь, а вот архитектор может полнолуние и не пережить. А дела свои, какие бы они там у вас ни были, можете и в обычную ночь доделать. Псы теперь по ночам на острове оставаться побоятся. Главное, чтобы дружка их не нашли, а то рана от ножа мало со здешними легендами вяжется.

– Не найдут, – сказал Игнат уверенно. Он уже знал, что когда следующий раз спустится во сне на озерное дно, одним покойником там будет больше.

– Вот и хорошо. – Ответ, кажется, Тайбека полностью удовлетворил.

* * *

Виктор проснулся от удара. Неведомая сила швырнула его на пол вагона, а потом мир кувыркнулся, и Виктор кувыркнулся вместе с ним, пребольно приложившись головой к чему-то твердому. Наверное, какое-то время он был без сознания, а когда пришел в себя, оказалось, что вагон лежит на боку, измятый и искореженный. Отовсюду доносились крики и плач, тянуло гарью, а окно купе щерилось осколками разбитого стекла. Их поезд, новый и с виду такой надежный, сошел с рельсов, и все его пассажиры погрузились в пучину паники и хаоса. Но, к стыду своему, Виктор не думал обо всех, он думал об Анастасии Шумилиной. Трофим сказал, что они едут в соседнем вагоне. Спереди или сзади?

Выбираться из вагона было проще через окно. Каблуком ботинка Виктор выбил остатки стекла, но все равно в спешке порезался, потому что рукав рубашки пропитался кровью.

Снаружи была ночь, черная с рыжими сполохами. Горел передний вагон. Наверное, от удара разбились лампы, и пламя вырвалось наружу. Этот горящий вагон был страшен, скручен, почти сплющен. То, что Виктор собирался сделать, было сродни самоубийству, но он все равно решился. Спросил бы у него кто-нибудь в тот момент, что он чувствовал, он бы сказал – ничего. Ничего не чувствовал и ни о чем не думал. Он просто бежал вдоль вагона против испуганного людского потока в надежде найти разбитое окно.

Нашел. Внутри было дымно и жарко. А еще тихо. Все, кто могли, уже выбрались наружу. Анастасия, верно, тоже, но он должен был убедиться. Потому что еще минута-другая – и вагон окончательно превратится в топку.

Борясь с кашлем, Виктор закричал:

– Анастасия Алексеевна! Трофим!

Кажется, целую вечность он вслушивался в тишину и уже собирался уходить, когда услышал сиплое:

– Сюда!

Был ли это голос Трофима, он не знал, но уже шел на зов, почти на ощупь.

– Скорее!

Трофим. Точно Трофим! А Анастасии не слышно.

Ориентироваться в задымленном, почти в лепешку сплющенном вагоне было тяжело, путеводной нитью был только голос.

– Трофим, не молчи! Говори что-нибудь!

И Трофим запел. По вагону разнесся его сиплый, но все еще мощный бас…

Ничто в полюшке не колышется,

Только грустный напев где-то слышится.

Пастушок то напевал

Песню дивную…

– Вот так, Трофим! Пой!

Он шел, а временами и полз, ориентируясь только на эту «песню дивную».

Дополз и, видно, вовремя. Трофим, подобно Титану, держал на своих могучих плечах то ли кусок вагонной крыши, то ли кусок вагонной перегородки. Но то, что он держал, несомненно, было очень тяжелым, почти неподъемным, если судить по вздувшимся на Трофимовой шее венам.

– Она там, – прохрипел он. – Без сознания. Забери, унеси ее отсюда… Сам я не могу… Если отпущу, раздавит… Да быстрее ты, сучий потрох!

Виктор не обиделся на сучий потрох, он уже лез под готовое обрушиться перекрытие.

Анастасия лежала на полу. Или на потолке, в этом аду было не понять.

– Живая? – спросил Трофим, и по его дрогнувшему голосу стало ясно, что он не знал, живая она или мертвая, просто держал перекрытие. И держал бы до самого конца, если бы никто не пришел…