Приди в мои сны - Татьяна Корсакова

– Пойдем, раз надо.

Август взял его за руку, потянул вслед за собой, как слепого. А он и в самом деле почти ослеп от боли. Он и забыл, что может быть так больно. Оказавшись на поверхности в подвале восточной башни, Игнат упал на грязный пол.

– Дурная это была затея. – Август сел рядом.

– Пустое, мастер Берг. – Он попытался сесть, и у него получилось. В самом деле отпускало, невидимый бур в его голове замедлил свое вращение, а если повезет, то скоро и вовсе остановится. А вот время не остановится, и дел у них с Августом еще очень много.

В тайный ход в стене замка Берг опять вошел первым, по-хозяйски. Игнат давно уже заметил, что ни рукотворных подземелий, ни темных переходов Август не боялся, считал своей вотчиной и гордился ими почти так же сильно, как башней.

Потайную дверь они решили установить в небольшой комнатке рядом с будущим кабинетом Злотникова. Чем со временем станет это комната, они не знали, но располагалась она в укромном, не привлекающем внимание месте. Строители сюда не заглядывали, и была надежда, что небольшой пролом в стене, замаскированный строительным мусором, никто не заметит.

Вход решили делать небольшим. Войти в него Игнат мог, лишь согнувшись в три погибели, но большего им и не требовалось. Работали молча и слаженно, лишь при слабом пламени свечи. Поворотный механизм Игнат сконструировал такой, чтобы не пришлось использовать молоток, все части отладил и подогнал заранее, еще до установки. Наверное, поэтому они с Августом управились быстро, еще задолго до рассвета.

– Уснули, – сказал Август, выглядывая в окно.

Наверное, он был прав. Потому что в сторожке больше не горел свет. Его заменяло ровное, перламутровое сияние почти полной луны. В сиянии этом остров казался отлитым из серебра.

– Подземным ходом не пойдем, выйдем из дому. У меня есть ключ от входной двери. – Август брякнул внушительной связкой. – Не надо тебе сегодня под землю, к этой… штуке.

Хотел бы Игнат возразить, да не нашел в себе сил. От одной только мысли, что придется снова спуститься под землю, бур в голове начинал вращаться.

– Мы тихонечко, там же нет никого, – уговаривал Август.

Мог бы и не уговаривать, Игнат и так уже был согласен.

– Скажи, ты тоже это чувствуешь? Или я схожу с ума? – спросил Август шепотом.

– Что?

– Дрожь. Вот иди сюда, положи ладонь на подоконник.

Игнат уперся руками в теплый камень, замер, прислушиваясь. Август был прав, стены дома едва заметно вибрировали. Только была это не вибрация, а отголоски биения серебряного сердца. Мертвое сердце жило своей нездешней жизнью, и по трещинкам в кладке, по швам эта жизнь наполняла дом, делала его особенным, не живым, но уже и не мертвым.

– Я словно в брюхе у гигантского дракона. – Август ласково погладил каменную стену. – И я не боюсь, потому что это мой дракон. Я сам его создал. Вот этими руками. – Лунный свет лег на его ладони, окрасил серебром, будто соглашаясь со сказанным.

Из дома выходили со всеми возможными предосторожностями, через черный ход. Решили добираться до спрятанной в камнях лодки и уже в ней дожидаться рассвета. До лодки дошли без приключений, и умаявшийся Август почти сразу же уснул. Приближающееся полнолуние на него, похоже, и в самом деле не действовало, но Игнат все равно его связал. На всякий случай.

Самому ему на месте не сиделось. Теперь болела не голова, болело сердце. Или это была душа, в сердце спрятанная? Игнат встал, отошел от лодки. Он не собирался уходить далеко, не собирался оставлять Августа одного, да еще и связанным. Ему просто нужно было пройтись, чтобы унять гложущую сердце боль. Попытаться унять…

Игнат шел, ни о чем не думая, не глядя по сторонам, пока не вышел к Змеиной Голове, тому самому камню, на котором любила сидеть Айви.

…Она и сейчас там была. Тонкая, как былинка, с серебряными волосами, заплетенными в косу, она стояла на самом краю, над черной озерной бездной, но смотрела не вниз, а вверх, на белый диск луны.

– Айви! – Он бежал и кричал одновременно, спотыкался и падал, расшибаясь об острые камни, пятная их своей кровью, принося острову жертву за такой бесценный дар. – Айви, я здесь!

А она стояла спиной к нему, холодная и бесчувственная к его мольбам. Нет, она просто его не видела! В том жутком месте, в котором она оказалась, не было света, который мог бы указать ей путь. Звуков там тоже не было. Там не было ничего, кроме темноты. Но если ему удастся ее обнять, поделиться своим теплом и своей жизнью, все изменится. Вместе они найдут дорогу.

Игнат, который в одночасье стал прежним Федором, ступил на утес. Ему оставалось сделать лишь пару шагов к Айви и к краю бездны, когда она обернулась. У нее был одновременно слепой и ищущий взгляд, губы кривились в беспомощной улыбке, а по щекам катились слезы – белый жемчуг на серебряной коже. Она искала его, но не видела.

– Айви…

Ему оставалось лишь протянуть руки. И он протянул. В тот самый момент, когда слепой взгляд вдруг сделался зрячим. Сейчас, в это самое мгновение, на него смотрела голодная бездна. И лицо, до этого родное и знакомое, вдруг изменилось, юная девушка превратилась в уродливую старуху. Она улыбалась Игнату призывно и тянула к нему скрюченные, похожие на птичьи лапы руки. А черная хламида ее шевелилась, как живая, льнула к тощему телу. Она была страшной и голодной, но она оставалась его Айви, другой ее стороной, заблудившейся между мирами. И он, не задумываясь, принял решение, шагнул к ней, уже не стоящей на утесе, а парящей над водой.

– Айви, я пришел к тебе… Я пойду за тобой…

А сердце знало: если сейчас он примет ее призрачную ласку, она, темная часть его любимой жены, заберет его с собой, в межмирье. Он был готов. Что угодно, только бы находиться рядом с ней, пусть даже не человеком, а нежитью. Пусть так…

Она не позволила. На мгновение, всего на долю секунды, бездна отступила. Одного-единственного взгляда хватило, чтобы понять: настоящая Айви все еще здесь и она не желает для него такой участи.

Она исчезла, разлетелась сотней безмолвных ласточек, ушла и не взяла его с собой. А бездна под ногами манила, длинными языками волн облизывала утес, пыталась дотянуться до Игната, но он знал: у бездны ничего не получится, озеру не нужна добровольная жертва, оно питается только болью и страхом.

Он упал на колени, закрыл глаза руками, чтобы ничего больше не видеть, чтобы перед внутренним взором сохранить образ Айви, светлую, чистую ее ипостась. И когда за спиной послышался шорох, он даже не обернулся. Ему было все равно, и сил совсем не осталось.

– …Вот чуял я, что правду людишки говорят, нечисто тут у вас на острове. – Чтобы узнать голос Шрама, ему и не нужно было оглядываться. Как не нужно было оглядываться, чтобы понять, что он вооружен. Нет, не посохом – на сей раз чем-то более надежным, может, ружьем. – Не может каждый в этом паршивом городишке врать про озерное чудище. – Голос его срывался то ли от возбуждения, то ли от страха. – Думаешь, я испугался?