Власов против Сталина. Трагедия русской освободительной армии 1944-1945 год - Иоахим Гофман

264. Плющов-Власенко Б. Крылья свободы. С. 110. // Архив автора.

265. Беседа с господином Хакимоглу 17.5.1977 г.

266. Плющов-Власенко Б. Крылья свободы. С. 114. // Архив автора.

267. В литературе всюду говорится о «генерале Кеннеди» (Steenberg S. Wlassow. S. 227, Tolstoy N. Victims of Yalta. P. 289, Auský S. Vojska generéla Vlasova. S. 96, 177). При этом имеет место смешение двух фамилий, основанное, видимо, на ошибке проф. Оберлендера, который сам указал на это автору 1.6.1976. Бригадный генерал Р. Дж. Кенин (R.J. Canine) был начальником штаба, генерал-майор Ментон С. Эдди (Manton S. Eddy) – командиром 12-го корпуса армии США до 20.4.1945 г.

268. Плющов-Власенко Б. Крылья свободы. С. 119. // Архив автора; Strik-Strikfeldt W. Gegen Stalin und Hitler. S.235.

269. Плющов-Власенко Б. Крылья свободы. С. 132. // Архив автора.

270. Выписки из дневника генерал-майора Бородина, 4.8.1945. // BA-MA. MSg 149/46.

271. Титов Ф. Клятвопреступники. С. 232.

272. Тишков А. Предатель перед советским судом. С. 89.

В рамках изложения истории РОА встает вопрос о пути советских солдат от их принадлежности к Красной Армии через судьбоносную промежуточную станцию в немецком плену до их вступления в армию генерала Власова. В этой связи необходимо бросить особый ретроспективный взгляд на их служебные обязательства в Красной Армии в период до пленения. Ведь лишь тот, кто знает отношение советского правительства к собственным солдатам, сможет оценить, какие глубокие изменения в них, в конечном счете, произошли. Нужно помнить, что Советские Вооруженные Силы всегда особенно подчеркнуто заботились о том, чтобы вырастить из каждого красноармейца «безгранично преданного своей социалистической Родине бойца», привить ему «чувство высокой ответственности […] за порученную ему задачу защиты социалистической Родины», «советский патриотизм», «высокую мораль, выдающуюся стойкость, мужество и героизм». Каждого красноармейца готовили к тому, чтобы при исполнении «священного долга по защите своего социалистического Отечества» сражаться до последнего патрона, до последней капли крови. Каким образом это должно было происходить, сообщает издание под названием «Боец Красной Армии не сдается», выпущенное политуправлением Ленинградского военного округа после завершения войны с Финляндией в 1940 г. [273] Эта чрезвычайно показательная для советской агитации публикация преследовала пропагандистскую цель – довести солдат Красной Армии до того, чтобы они, помня большевистскую и якобы русскую традицию, считали чем-то само собою разумеющимся покончить с собой перед взятием в плен, сберечь последнюю пулю для себя самого, скорее сжечь себя живьем – причем еще запев советскую песню, – чем сдаться врагу. В психологических целях это тотчас подкреплялось утверждением, что как в Гражданской войне, в борьбе против «белогвардейцев», так и в 1939 г. в войне с Польшей («белополяками») или в 1939–40 гг. в войне с Финляндией («белофиннами») плен был равносилен «ужасной смерти под пытками» бесчеловечного врага. В частности, «белофинские банды», «финские головорезы», «белофинские отбросы человечества» (включая финских медсестер), якобы направляли все свои усилия на то, чтобы самым жестоким образом замучить до смерти военнопленных, а также раненых советских солдат. Тот, кто был не вполне в этом убежден, слышал еще один и на этот раз действительно обоснованный аргумент, а именно, что уже само попадание в плен, согласно советской точке зрения и по советскому праву, равносильно «измене Родине». «А таких, – провозглашалось угрожающе, – которые сдаются из страха и тем самым изменяют Родине, ожидает позорная участь […] ненависть, презрение и проклятие семьи, друзей и всего советского народа, а также позорная смерть». Военная присяга, статья 58 Уголовного Кодекса РСФСР и прочие служебные предписания, например, Устав внутренней службы, не оставляли сомнений в том, что сдача в плен в любом случае карается смертью, как «переход к врагу», «бегство за границу», «измена» и «дезертирство» [274]. «Плен – это измена родине. Нет более гнусного и предательского деяния, – говорится в публикации, – а изменника Родины ожидает высшая кара – расстрел». Однако, вопреки всей идеологической обработке и всем угрозам наказания, как известно, в течение всей войны около 5,24 миллиона [275], а в первые месяцы войны целых 3,8 миллиона советских солдат прекратили сражаться и позволили пленить себя немцам и их союзникам, с точки зрения советской власти – чудовищное явление. Принимающая все большие масштабы, серьезно угрожающая сплоченности Красной Армии деморализация, которая распространялась на простых красноармейцев точно так же, как на офицеров, политработников и генералов, на членов партии и беспартийных, на комсомольцев и некомсомольцев, вызвала со стороны советского руководства уже через несколько недель после начала войны самую жесткую реакцию. [276] Красноречивым примером того, что недоверие Сталина тотчас распространилось даже на высших военачальников и офицеров армии, явился расстрел командующего Западным фронтом генерала армии Павлова, начальника штаба генерала Климовских, начальника оперативного отдела генерала Семёнова, начальника войск связи генерала Григорьева, начальника артиллерии генерала Клича и других генералов штаба фронта уже в начале июля 1941 г. Насколько стало известно, были обвинены в измене и физически уничтожены командующий 4-й армией Западного фронта генерал-майор Коробков, командир 41-го стрелкового корпуса Северо-Западного фронта генерал-майор Кособуцкий, командир 60-й горно-стрелковой дивизии Южного фронта генерал-майор Селихов, командир 30-й стрелковой дивизии генерал-майор Галактионов, начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенант Рычагов и множество других высокопоставленных офицеры [277].

Среди различных «элементов», которым Сталин уже 3 июля 1941 г. объявил «беспощадную борьбу» – «дезорганизаторов тыла», «паникеров», «распространителей слухов», – первое место вскоре заняли названные «дезертирами» советские солдаты, сдававшиеся в немецкий плен. Приказ № 27 °Cтавки Верховного Главнокомандования от 16 августа 1941 г., подписанный Сталиным в качестве Председателя Государственного Комитета Обороны, его заместителем Молотовым, маршалами Советского Союза Буденным, Ворошиловым, Тимошенко, Шапошниковым и генералом армии Жуковым [278], объявленный сверху донизу вплоть до рот и сравнимых с ними подразделений, должен был поставить на широкую основу поначалу еще беспорядочные репрессии против «окруженцев» и «дезертиров». В этом важном документе клеймились как «трусы», «нарушители присяги» и «преступники» погибший под Рославлем командующий 28-й армией Западного фронта генерал-лейтенант Качалов, командующий 12-й армией Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Понеделин, командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов только потому, что они были окружены немцами и взяты в плен с частью своих войск. Военнослужащим Красной Армии была еще раз настойчиво внушена обязанность сражаться во всех условиях, особенно в окружении, «самоотверженно, до последней возможности», т. е. до смерти. Теперь командиры должны были строго следить за своими подчиненными, подчиненные – за командирами, и каждый из них был обязан всеми средствами уничтожать советских солдат, предпочитавших сдаваться в плен, а не умирать. Семьи офицеров и политработников, сдавшихся в плен, должны были арестовываться как «близкие дезертиров», семьи пленных красноармейцев – лишаться всякой государственной поддержки или помощи. Но, в соответствии со статьей 58 Уголовного Кодекса РСФСР, и простые красноармейцы должны были в случае пленения считаться с возможностью ареста членов семьи и их отдачи под суд или их депортации в суровые районы Сибири. Применение принципа ответственности всех членов семьи несомненно вытекает из приказа № 0098 Военного Совета Ленинградского фронта от 5 октября 1941 г., а также из захваченных актов Главной военной прокуратуры СССР [279].