Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Находясь в Стамбуле, Тржецяк, в отличие от Гартинга, не мог рассчитывать не только на помощь и содействие, но даже на сочувствие турецких властей. Как справедливо отметил в одном из своих донесений в Главный морской штаб тамошний российский военно-морской атташе капитан 2-го ранга А.Л. Шванк, в русско-японской войне симпатии султана и его приближенных находились всецело на стороне Японии[401]. Несмотря на это, организация даже простого наблюдения за движением русских судов через черноморские проливы не была для Японии легко выполнимой задачей. Дело в том, что в эти годы дипломатических отношений у нее с Турцией не было и потому ее официальные представители находиться в Стамбуле не могли. Не имея дипломатического прикрытия, японские разведчики были вынуждены действовать в Турции нелегально. Посол Макино прекрасно понимал связанные с этим неудобства и предпринял попытку хотя бы явочным порядком «легализовать» японскую агентуру в турецкой столице. Для этого он сначала обратился к послу Турции в Вене, а затем через своего коллегу в Лондоне попытался заручиться поддержкой и внешнеполитического ведомства Великобритании. Ни Турция, ни Англия не решились на подобную демонстративную акцию в условиях русско-японской войны. Это, однако, ничуть не мешало Лондону инспирировать враждебные России демарши турецких властей, которые, в свою очередь, закрывали глаза на деятельность на своей территории японских разведчиков.
Совсем иным было отношение правительства Порты к российской контрразведке. На протяжении всей своей командировки Тржецяк сталкивался с противодействием тайной полиции султана. Возложенное на него поручение он был вынужден осуществлять под угрозой «провала», а иногда и с риском для жизни даже несмотря на то, что согласно международным договорам, русские подданные в Турции в административном и судебном отношениях находились в ведении своего консула и не могли быть арестованы местной полицией без ведома последнего. «Полиция и общественное мнение враждебно к нам, и обстановка, в которой приходится работать, далеко не благоприятна… – сообщал Тржецяк в первые же дни своей стамбульской жизни. – Город переполнен дворцовыми шпионами и нам приходится очень их побаиваться»[402]. «У нас тут на улице по ночам постоянно режут, – жаловался он месяц спустя, – и нанять убийцу возможно по очень сходной цене». Такой убийца действительно был кем-то нанят, и в декабре 1904 г. в Тржецяка на улице стреляли из револьвера, но, к счастью, неудачно. Ко всему прочему осенью 1904 г. в Турции разразилась эпидемия черной оспы, которая унесла жизнь одного из русских наблюдательных агентов.
24 февраля 1904 г. (по новому стилю) с документами на имя Мацумото Таро, корреспондента токийской газеты “Nichi-Nichi”, Ижима покинул Вену и кружным путем, через Сербию, Болгарию и Румынию направился в Стамбул, куда прибыл 29-го числа. Вскоре к нему присоединился его бывший сослуживец по одесскому консульству юный Мацумото Микиносуке, который явился в Турцию под именем японского студента Танака Мики, также корреспондента одной из японских газет. Дотошные западные журналисты тут же зафиксировали их появление. «В Константинополе уже несколько дней пребывают два японца, выдающие себя за представителей самых уважаемых газет Японии, – писало 3 (16) марта 1904 г. “Новое время”, ссылаясь на корреспонденцию германской “Frankfurter Zeitung”. – По их словам, они прибыли для изучения положения дел в Македонии»[403]. Но отнюдь не Македония в действительности интересовала японцев. Не откладывая, оба лжежурналиста тут же вошли в контакт с Накамура Кендзиро, отставным лейтенантом японского флота. Этот Накамура, близкий родственник японского генерала, тяжело раненного под Порт-Артуром, легально жил в Турции с 1891 г., за эти годы вполне натурализовался, завел в Стамбуле торговое дело и, что самое главное, водил дружбу во дворце Абдул-Хамида II. Его торговля «японскими изделиями» шла в Константинополе из рук вон плохо, однако, по данным русской контрразведки, Накамура имел значительный текущий счет в одном из местных банков. Все это говорило о том, что в Турции он находился не по своей воле, а выполнял секретное задание своего правительства.
Ижима-«Мацумото» попытался использовать придворные связи Накамура, чтобы воздействовать на турецкое правительство в двух направлениях: во-первых, убедить султана в необходимости еще больше ужесточить позицию в отношении России и запретить проход через проливы ее не только военных, но и военно-транспортных судов[404], а, во-вторых, склонить Турцию к скорейшему установлению дипломатических отношений с Японией. Однако правительство Порты не хотело портить отношений с Россией, и негласные переговоры, которые Накамура вел до середины октября 1904 г., кончились ничем. Таким образом, общеполитическая часть миссии Ижима в Османской империи провалилась, и в течение всей своей командировки в Стамбул он и его агентура также были вынуждены действовать нелегально.
Зато свою первую и главную, чисто разведывательную, задачу Ижима в значительной степени выполнить удалось. Английский поверенный в делах в Стамбуле информировал бывшего японского консула об условиях, на которых Турция согласилась пропустить через свою территорию российские суда, а также об оговоренном времени их прохода. Сведения о самих этих кораблях Ижима получил от своих агентов в Одессе, а наблюдение за их прохождением через Босфор и Дарданеллы организовал с помощью все того же Накамура, а также другого отуреченного японского «торговца», отставного офицера Ямада Торадзиро. Осенью 1904 г. возникла опасность, что Ижима-«Мацумото» будет раскрыт русской контрразведкой, и в октябре Макино отозвал его в Вену. Однако созданная им агентура продолжала функционировать, и Токио, хотя и с некоторым опозданием и не вполне точно, но все-таки был информирован о проходе через проливы российских военных судов.
Параллельно с Макино и Ижима о движении кораблей российского Добровольного флота японское правительство извещал военно-морской атташе в Лондоне Кабураги Макото, которого соответствующей информацией снабжало британское Адмиралтейство. Интересно, что в секретный бюллетень о состоянии российских военно-морских сил, который периодически рассылался командованию японского ВМФ, в основном попадали сведения Кабураги – очевидно, компетентности собственных дипломатов разведывательный отдел японского Морского штаба доверял меньше, чем английским союзникам[405].
Российской контрразведке удалось