Ислам от монаха Багиры - Ренат Беккин

— Но Аллах не запрещает нам искать истину, — совсем упавшим голосом пролепетал Абдулла. Последние слова, произнесенные Козловым, больно полоснули его по сердцу. Разве не об этом думал он перед злополучной операцией в Екатерининском сквере?

— А что есть твоя истина, как не отрицание самого Аллаха? — перешел в контрнаступление Козлов. — Если следовать твоей логике, научно доказать факт существования Аллаха невозможно, а, стало быть, Его нет? Так, что ли? Или ты хочешь сказать, что одно дело — рукопись, другое дело — вера в Аллаха?! Но разве ты забыл, к чему привели споры о "сотворенности" Корана? Если верить Бауму с Кузиным, согласно тексту рукописи, Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует!) выступает всего лишь передатчиком слов христианского еретика Багиры. Это означает, что ставится под сомнение главный столп ислама — шахада.[29]Шахада — это формула, которая неверна, если неверна хотя бы одна ее составляющая. Если неверно, что Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует!) — Посланник Аллаха, значит, ставится под сомнение и другая часть формулы, что нет Бога, кроме Аллаха. Ты это понимаешь?

— Что значит, если верить Бауму с Кузиным, — изумленно пробормотал Абдулла. — Вы что, даже не читали рукопись?!

— К сожалению, мы не очень сведущи в изучении древних рукописей, поэтому мы целиком доверились мнению таких авторитетных ученых, как профессора Баум и Кузин. К тому же, благодаря твоим стараниям, у нас не было времени на ее изучение.

— Что?! — в бешенстве воскликнул Абдулла. — Вы… Да вы — преступники! Где рукопись?!

— Рукописи больше нет, — сухо сообщил Козлов.

— Как нет?! — не поверил своим ушам Абдулла.

— Она уничтожена, — тоном, не терпящим сомнений, уточнил Козлов. — Слишком много несчастий она принесла, и только Аллаху ведомо, сколько еще принесла бы.

— Несчастья приносят не рукописи, а те, кто использует их в своих интересах! — с раздражением бросил Абдулла. — Вы лжете! Где рукопись? Покажите мне ее!

— Если бы мы захотели использовать рукопись в своих интересах, то мы бы ее давно продали, — неторопливо ответил Козлов. — Но мы действовали в интересах мусульман.

— В интересах мусульман?! — взорвался Абдулла. — Кто вас уполномочил действовать от имени всех мусульман? Кто вам дал право совершать свои преступления, прикрываясь интересами верующих?

— Абдулла Петрович, — опять вмешалась в разговор Тамара Петровна. — Скажите, пожалуйста, а кто уполномочил Вас заниматься поиском рукописи? Насколько я знаю, это не входит в Ваши служебные обязанности. Ведь это Вы постоянно нарушали закон, начиная с обыска у Кузина и заканчивая откровенно бандитской разборкой в Мюллюпельто. Единственное, что придавало Вам уверенности в собственной правоте, — это убежденность в том, что Вы действуете в интересах мусульман. К сожалению, мне неизвестно, чтобы кто-то уполномочивал Вас на совершение подобных действий. Ваши деяния тянут на многотомное уголовное дело. Сами понимаете, — если у следствия не хватит улик, мы всегда сможем ему помочь.

— Вы меня шантажируете! — с презрением воскликнул Абдулла. — Как это мерзко!

— Шантажируем? — засмеялся Козлов. — Дурак! Да мы хотим, чтобы ты поскорее выбрался из того дерьма, в которое попал.

— Не смейте со мной так разговаривать! — закричал Абдулла. — Вы — сами дерьмо!

В ответ Абдулла услышал дружный смех Козлова и Тамары Петровны.

— Может быть, мне еще в ножки вам поклониться, что вы не отрезали мне голову и не подкинули моей семье? — с надрывом спросил разгоряченный Абдулла.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь! — снисходительно прокомментировал Козлов. — Мы бы такого никогда не сделали. Несмотря на то, что мы по-разному понимаем интересы ислама, мы с тобой — братья по вере, а кровь мусульманина, согласно словам Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!) неприкосновенна. Аллах свидетель, мы всячески пытались показать тебе, что ты заблуждаешься, но ты не замечал наших намеков.

— Намеков в виде трупов и отрубленных голов?!

— Не только, — заметил Козлов. — Мы и через газеты пробовали тебя образумить, но, судя по твоим эмоциям, голова в сумке впечатлила тебя больше всего.

— Подонки! — заорал Абдулла.

— Не кричи! — рявкнул Козлов. — Но ты остался глух к любым нашим намекам, и мы с Тамарой Петровной решили, что лучше всего будет откровенно с тобой поговорить. Я рассчитывал, что ты раньше догадаешься появиться здесь. А Баума не жалей. Ради своего тщеславия он готов был пойти на любые сделки с совестью.

— Об этом вы будете говорить на суде. Клянусь Аллахом, вы ответите за все свои преступления! — угроза Абдуллы звучала жалко и неубедительно.

— Зря клянешься, — переглянувшись с Тамарой Петровной, усмехнулся Козлов. — Посуди сам, что ты можешь выдвинуть против нас? Ничего, кроме голословных утверждений о том, что мы тебе только что рассказали. У тебя нет ни фактов, ни свидетелей. Зато у следствия против тебя столько улик, что тебя можно хоть сейчас отправить за решетку. Я даже не говорю о таких мелочах, как обыск у Кузина, сопровождавшийся угрозами и оскорблениями. Кроме того, ты пришел к Кузину с поддельными документами — статья 143 (подделка документов). За все это можно смело получить два года. Идем дальше: соучастие в убийстве (это я про Московский вокзал). Статья 111, пункт 2: до десяти лет с конфискацией. Смотрим дальше: Мюллюпельто. Помимо убийства трех наших, тебе можно вполне впаять срок за убийство Кузина и его жены. Это вообще на двадцать лет тянет. Ну, и, наконец, кульминация всего — убийство профессора Баума, по которому вы с Саидом — единственные подозреваемые. Статья 111 пункт 1 — до пятнадцати лет. Тут брат, уже вышка. Просто серийный убийца-маньяк. Таких у нас сейчас не милуют.

— Так вот зачем Вы убили Баума! — крикнул Абдулла.

— Баум мертв, поэтому не будем говорить о том, кого уже нет, — закурив очередную сигарету, сказала Тамара Петровна. — Его уже не вернуть. А вот своего друга Касумова Вы можете спасти. Одно Ваше слово, и он будет на свободе.

— Я не собираюсь принимать ваших условий! — неумолимо бросил Абдулла.

— Мы не ставим тебе никаких условий, — устало протянул Козлов. — Успокойся и иди домой. Все кончено. Единственное, что ты можешь сделать, это — застрелить меня и Тамару Петровну, но я сомневаюсь, что тебе захочется оставить свою семью без кормильца. Иди домой, Абдулла!

Абдулла сидел не шелохнувшись в кресле.

— Вы действительно уничтожили рукопись? — спросил он после почти минутного молчания.

— Да, клянусь Аллахом, — подтвердил Козлов и подошел к стилизованному под старину камину. — Вот здесь она нашла свое последнее пристанище, — добавил он, указывая рукой на камин. — Абдулла, помнишь хадис о том, что "дозволенное — очевидно и запрещенное — очевидно, а между ними находится неочевидное"? "Тот, кто остерегается неочевидного, сохраняет в чистоте свою веру и честь. Тот же, кто впадает в смутное и сомнительное, подобен пастырю, пасущему скот вблизи заповедного места, куда он того и гляди вступит". Мой тебе совет, Абдулла, избегай неясностей и тебе самому будет легче. Сегодня же твой Саид будет на свободе. В газетах появятся опровержения и извинения за недостоверные публикации и обвинения в ваш адрес. И насчет рукописи не беспокойся. Та, что лежала вместе с головой сына Кузина, — шестнадцатого века. Я за нее три миллиона выложил. На днях Кошкин торжественно передаст ее в библиотеку. Ему — слава, а нам, наконец, — заслуженный покой…