Неприступный Севастополь. Стержень обороны - Анатолий Сарычев

Долгие и томительные секунды прошли с того момента, когда все четыре орудия Тридцать пятой батареи ударили по врагу. Уже продуты каналы стволов с металлическим лязгом, под завывания элетромоторов поданы и заряжены новые двенадцатидюймовые «консервы Апокалипсиса».

Но вот в полутора десятках километров за Любимовкой слышится слитный рев и грохот. Чудовищные дымные фонтаны взлетают в серое небо. Там, где находилась вражеская артиллерия, теперь бушевали чудовищные огненные вихри, раскаленный металл осколков крушил и рвал все на своем пути. Раздался громогласный пятый взрыв – поток чистейшего и ярчайшего пламени устремился ввысь! Сдетонировал боекомплект на немецком полевом складе. То был даже не взрыв в привычном понимании, а полнейшая аннигиляция всего вокруг.

Конечно же, и сама Тридцатая батарея майора Александера тоже вела огонь по наступающим гитлеровцам. Могучие залпы «двенадцатидюймовок» вгоняли врага в землю целыми взводами и ротами! Бронемашины и немногочисленные танки сминало словно спичечные коробки. Майор Александер грамотно руководил огнем своей батареи, нанося опустошительные удары по немцам. Всего 17 декабря 1941 года Тридцатая батарея во время отражения первых атак противника выпустила по врагу 117 снарядов общим весом более 50 тонн!

Но все же восемь стволов больше, чем четыре, – сейчас обе чудовищные бронебашенные батареи сосредоточили всю ужасающую разрушительную мощь на относительно небольшом участке

Затем по приказу штаба береговой обороны башни Тридцать пятой батареи снова пришли в движение. Снова чудовищные стволы орудий озарились языками пламени и клубами порохового дыма. Теперь залпы мегаорудий направлены на Мекензиевы горы.

В полутьме Центрального поста управления стрельбой Алексей сверился с оперативными картами. На них, по данным штаба Севастопольского оборонительного района, была нанесена обстановка на первую половину дня 17 декабря 1941 года. Главный удар тремя пехотными дивизиями гитлеровцы нанесли в районе хутора Мекензия – гора Азис-Оба. Они рвались через село Камышлы и пост Мекензиевы горы к северо-восточной оконечности Северной бухты. Вспомогательный удар немцев прошел по долине реки Черная к Инкерману в районе деревень Верхний и Нижний Чоргунь. Здесь и раньше кипели ожесточенные бои, но на этот раз гитлеровцы наступали, не считаясь с потерями. Вместе с немецкими подразделениями наступали и части румынской горнострелковой бригады.

По данным штаба, Алексей перевел огонь своей бронебашенной батареи в район западнее хутора Мекензия. Первыми же залпами удалось «накрыть» огнем и переколошматить два батальона вражеской пехоты. Огненный смерч в очередной раз прокатился по боевым порядкам Вермахта, сметая все на своем пути.

А с оборонительных позиций на Мекензиевых горах неслась «Полундра»! Там стояли насмерть морские пехотинцы. Они дрались, как героические спартанцы царя Леонида при Фермопилах, сдерживая натиск лавины серых шинелей, стальных германских шлемов и штыков.

Наиболее напряженная ситуация сложилась в районе горы Кая-Баш. Батальон немцев при поддержке массированного артиллерийского огня и авиации прорвал фронт 287-го стрелкового полка Красной Армии. Одновременно полк немецкой пехоты, поддержанный танками, атаковал подразделение 8-й бригады морской пехоты у горы Азис-Оба. Из-за больших потерь морская пехота все же вынуждена была отойти на полкилометра западнее горы. Отход поставил в очень тяжелое положение и остальные подразделения третьего сектора обороны, державших позиции южнее, на участке хутора Мекензия.

Снова загрохотали орудия Тридцать пятой береговой батареи. Теперь били шрапнелью, поставленной «на удар». Впрочем, масса снарядов почти полтонны позволяла даже шрапнели выбивать противника фугасным эффектом.

* * *

Внутри башен было как в аду. Сходства добавляло красное освещение, по-боевому. С металлическим лязгом и грохотом загрузочный лоток поднимался на линию досылания, где его уже ждал открытый поршневой затвор орудия. Снаряд и заряд вталкивались в казенник, затвор закрывался и проворачивался.

Но вот на полдороге к массивному казеннику орудия загрузочный лоток вдруг застрял.

– Какого черта?!! Сто немытых вам за шиворот!!! – Командир первой башни лейтенант Александр Конякин мигом спустился со своего насеста.

– Наверное, перегорел электромотор привода подъема лотка…

– Использовать ручную лебедку, немедленно!

– Есть!

Старшина первой башни Петр Трамбовецкий вместе с еще двумя матросами принялись вращать рукоятки ручного привода. Все электрические и гидравлические системы обеих броневых орудийных башен дублировались надежной механикой. Огромные шестерни и зубчатые передачи позволяли наводить и заряжать орудия, даже если вся электрическая часть выйдет из строя! Даже сами чудовищные башни весом много тысяч тонн можно было вращать вручную, правда очень медленно. С каждой стороны огромного ворота, похожего на колодезный, становилось по шесть дюжих молодцов в тельняшках, и сама башня плавно разворачивалась по азимуту. Это достигалось еще и тем, что все элементы колоссальной конструкции были уравновешены.

Вот и теперь остановившийся на полдороге загрузочный лоток медленно, но уверенно снова пополз вверх – к раскрытому затвору орудия.

– Молодцы! Так держать, – похвалил лейтенант Конякин и вернулся на свой командирский пост на верхотуре.

Он доложил о неполадках командиру батареи и получил одобрение своим действиям. Хоть и в ручном режиме, но снаряды продолжали подаваться к орудию.

– Огонь!

– Выстрел!

Глухой удар, словно адским молотом в сатанинскую наковальню. Огромное многотонное тело орудия резко подается назад.

– Откат нормальный!

– Открыть затвор, продуть ствол.

В багровой полутьме, чумазые от пороховой гари канониры в тельняшках суетятся вокруг огромных орудий. Вздуваются мощные мышцы на руках, когда номера подачи осторожно перекатывают на загрузочный лоток очередной снаряд и заряд. Пот застилает глаза, в нагретой выстрелами башне дышать нечем, вытяжные вентиляторы с трудом справляются с нагрузкой. Никто и никогда не рассчитывал, что могучие пушки будут вести огонь чуть ли не в режиме пулемета! Конечно же, это преувеличение, однако действительно артиллерия Севастополя стреляла с запредельной интенсивностью. Именно «большие пушки» города-крепости держали гитлеровцев на расстоянии.

К началу второго штурма Севастополя в составе артиллерии Оборонительного района находилось 448 орудий и минометов на сорок два километра общей линии обороны. Средняя плотность артиллерии, не считая зениток, составляла почти одиннадцать орудий и минометов на километр. Тринадцать 155-миллиметровых гаубиц французского производства, два десятка 152-миллиметровых гаубиц, тридцать шесть 122-миллиметровых гаубиц, более двух десятков 107-миллиметровых пушек «проглатывали» каждый день обороны довольно «увесистый» боекомплект. Навесным огнем эти орудия причиняли гитлеровцам колоссальные потери.

С господствующей высоты Малахова кургана били две 130-миллиметровые морские пушки, снятые с поврежденного эсминца «Совершенный». Капитан-лейтенант Алексей Матюхин грамотно руководил действиями артиллеристов. Несмотря на то что на Малахов курган гитлеровцы обрушивали раз за разом смертоносный град бомб и снарядов, моряки-черноморцы продолжали вести прицельный огонь по волнам наступающей вражеской пехоты.