Игольное ушко - Кен Фоллетт

– Вы уже слышали, что сказал полковник Терри. От себя могу добавить только одно: если мы не поймаем этого человека, высадка в Европе будет отложена, возможно, на год. Год – большой срок, всякое может случиться. Не исключено, что баланс сил изменится не в нашу пользу. Подходящего случая может уже и не быть.

– Мы даже приблизительно не знаем, сколько времени осталось до высадки? – спросил Блогс.

Годлиман на минуту задумался, но затем, видимо, решил, что его люди вправе знать то немногое, что было известно ему, ведь должен же он доверять тем, кому предстояла встреча с противником один на один.

– Я знаю лишь то, что это вопрос нескольких недель.

– Значит, июнь, – сказал Паркин.

Зазвонил телефон. Годлиман снял трубку, молчал, внимательно слушал. Потом увидел, что Паркин с Блогсом еще в комнате.

– Машина у подъезда.

Они встали.

– Задержитесь на секунду.

Они тихо стояли и смотрели на профессора. Годлиман отвечал кому-то коротко, четко.

– Да, сэр. Конечно. Обязательно. Всего доброго, сэр.

Хорошо зная Годлимана, Блогс и думать не мог, что его начальник может называть кого-то сэром.

– Кто это был?

– Черчилль.

– Что он сказал? – спросил пораженный Паркин.

– Он желает вам удачи, и да благословит вас Бог.

В вагоне был очень темно, но никто не унывал. Фабер слышал шутки типа: «Уберите руку с моего колена. Нет, не вы, вот вы». Англичанам нравится шутить, они не расстаются с юмором даже тогда, когда дела идут плохо. Вот сейчас, например, их дороги в ужасном состоянии, однако никто не ноет, все понимают почему. Что касается Фабера, то ему нравилась темнота, она помогала ему оставаться незаметным.

В вагоне пели. Песню затянули три солдата, стоявшие в коридоре, затем к ним присоединились остальные пассажиры. Спели «Журчи и пой, как котелок», «Всегда жива моя Британия», «Весь Глазго – мой», «Земля отцов», «Сейчас уж мало где бываю» – это были разные песни, разных жанров, но пели их все.

Прогудел сигнал воздушной тревоги, поезд замедлил скорость до тридцати миль в час. По инструкции пассажиры должны лечь на пол, но места не хватало. Молодой женский голос громко произнес:

– Ой, Господи, боюсь.

Ей ответил парень на кокни:

– Брось, милашка, ты на лучшем месте, в безопасности – нам самое главное двигаться, тогда немец не попадет.

В вагоне раздался хохот, похоже, никто не боялся. Какой-то дядька открыл чемодан и угощал всех домашними бутербродами с яйцом.

Ехавший рядом матрос сказал:

– Неплохо бы сыграть в карты.

– Как же играть в темноте? – спросили его.

– На ощупь. У Гарри все карты крапленые.

Где-то в четыре утра поезд неожиданно остановился. Один из пассажиров – наверное, тот, что раздавал бутерброды, – произнес на хорошем английском:

– Похоже, мы уже рядом с Кру.

– Зная нынешние дороги, мы с таким же успехом можем быть в любом месте от Болтона до Борнмута, – ответили на кокни.

Состав вздрогнул и тронулся, все обрадовались. Где же привычный англичанин, которого мы видим на карикатурах, – хладнокровный, степенный, где снобизм, самомнение, подумал Фабер. Определенно не здесь.

Через несколько минут в коридоре раздалось:

– Приготовьте билеты, пожалуйста.

Фабер обратил внимание на йоркширский акцент; что ж, сейчас они на севере. Он стал искать в карманах билет.

Фабер занимал угловое место, рядом с дверью, и видел оттуда коридор. Контролер проверял билеты, освещая их фонариком. В тусклом свете Фабер видел его силуэт. Фигура показалась почему-то знакомой.

Он откинулся в кресле и вспомнил кошмарный сон: «Этот билет вам дали в Абвере». Фабер улыбнулся.

Однако улыбка на его лице держалась недолго, чутье подсказывало, что нужно быть настороже. Поезд сделал странную, неожиданную остановку. Довольно быстро в коридоре возник контролер, профиль казался удивительно знакомым… Может, все это и ерунда, но Фаберу удалось так долго уцелеть только потому, что он обращал внимание на все, в том числе на ерунду. Он снова выглянул в коридор – контролер исчез в одном из купе.

Поезд вскоре остановился – все были уверены, что это Кру. Впрочем, стоянка оказалась короткой, состав тронулся.

Фабер бросил еще один взгляд на контролера и сразу вспомнил. Конечно же, тот дом на Хайгейт. Юноша из Йоркшира, который хотел попасть в армию.

Фабер внимательно наблюдал за ним. Контролер не просто проверял билеты, он водил лучом фонарика по лицам пассажиров.

Нет, говорил себе Фабер, соберись и подумай, в таких делах не надо спешить. Как они могли напасть на его след? Они не смогли выяснить, куда он точно едет, нашли одного из тех немногих, кто знал его в лицо, переодели его контролером и подсадили сюда – и все это очень быстро…

Паркин. Правильно, его зовут Билли Паркин. Сейчас он уже совсем не тот, заматерел, выглядит взрослым. Вот он, кажется, идет.

А может, просто кто-то похожий? Допустим, старший брат? Может, случайное совпадение?

Паркин зашел в соседнее купе. Времени почти не оставалось.

Фабер предположил самое худшее и стал действовать соответствующим образом.

Он встал, вышел из купе, пошел по коридору, пропихиваясь на пути в туалет сквозь людей, переступая через мешки, чемоданы, сумки. Туалет был свободен. Он вошел и закрылся изнутри.

Фабер только оттягивал время – даже глупые железнодорожные контролеры и те не забывали проверить туалеты. Он сел на сиденье и стал думать, как выбраться из столь сложного положения, в которое попал. Поезд шел на высокой скорости, и выпрыгнуть трудно. Кроме того, могут увидеть, как он прыгает, и, если его действительно ищут, состав остановят.

«Билеты, пожалуйста».

Паркин приближался.

И тут он придумал. Сцепление между вагонами представляло собой крошечный тамбур, что-то вроде гармошки между вагонами, с обоих концов имелись глухие двери, чтобы в вагонах не был так сильно слышен шум колес, лязг тормозов. Фабер тихо вышел из туалета, прошел в конец вагона, открыл дверь, попал в «гармошку», осторожно прикрыл за собой дверь.

Там гулял ветер, было жутко холодно и шумно. Фабер сел на пол, свернулся клубком, опустил голову, притворился спящим. Здесь мог спать только мертвый, но шла война, в поездах царила полная неразбериха, самое странное вчера казалось обычным сегодня. Он старался унять дрожь.

Дверь сзади открылась, голос над ухом произнес:

– Билеты, пожалуйста.

Фабер не двигался. Он услышал скрип закрываемой двери.