Новогодний Подарок - Нинель Лав

совсем не в машине. Я решила посмотреть, что происходит: оказалось, что в кювете горит машина. Я хотела спуститься туда, но увидела отходивших от горящей машины непонятных людей — одеты они были очень странно. Меня они не заметили, вышли на дорогу, сняли противогазы и комбинезоны, затолкали их в пакеты, сели в машину и уехали.

— А их внешний вид и их разговор? — напомнил Федин.

— Разговор… — Инна нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. — Это были два молодых крепких парня — я тогда еще подумала, что стала свидетельницей криминальных разборок местной братвы — и говорили они… Говорили о новогодней ночи: что никто мол не остановится в такую ночь и не станет дожидаться пожарных — Новый Год же.

— Вы их хорошо рассмотрели? — Федин раскрыл блокнот и нашел свободную страничку для записей. — Может, вспомните их лица, особые приметы?

— Не-ет, — медленно покачала головой Инна. — Лиц я их не рассмотрела — было темно, но один говорил про свою семью: меня, мол, семья дома ждет, и Новый Год хорошо бы дома встретить.

— А второй что говорил? — чистая страничка в блокноте так и осталась чистой — эта информация у Федина уже была.

— Второй был чем-то недоволен: говорил, что зря поспешили… Нет, не так — он переживал из-за того, что они нарушили какой-то приказ. На что первый сказал, что в таком деле несколько часов роли не играют. Вот как было, а потом уже про семью заговорил.

Федин оживился и быстро застрочил ручкой по бумаге.

— Значит, был приказ поджечь машину в определенное время, — начал он размышлять вслух, — а они его нарушили… Так я понял?

— Вроде так, — пожала плечами Инна.

— И что это нам дает?

— Не знаю, — снова пожала плечами Инна и посмотрела на часы — начальник опять начнет ворчать, что ее нет на рабочем месте. — На сколько могла, я вспомнила разговор молодых людей, больше я ничего не помню. Машина у них была какая-то большая иномарка, я с боку машину видела, вроде черная, но не «Жигули» и не «Волга» точно, но это все я уже вам говорила.

Федин допил остывший кофе и немного помолчал. Инна сидела, как на иголках, но побоялась нарушать мыслительный процесс следователя.

— Та-ак, — наконец произнес Федин и закрыл блокнот, показывая, что разговор подошел к концу. — А время, когда вы увидели пожар, было около девяти?

— Да, без чего-то девять, — засуетилась Инна, — в девять двадцать пять я была уже в Сергеевке. Ехала до поселка я минут двадцать.

— Время, время… — в раздумье произнес Федин. — Какое оно могло иметь значение для всего этого?

— Не знаю. — Инна поднялась из-за столика и взяла сумку с соседнего стула. — Может, что-то должно было произойти за эти несколько часов.

— Но что? — Федин поднял указательный палец вверх. — Должно было произойти что-то важное, иначе не назначалось бы точное время. Исполнители нарушили этот приказ и, возможно, в следствии этого появилось какое-то несовпадение, которое нежелательно для преступников… Для нас теперь главное вычислить это несовпадение и все встанет на свои места.

— Легко сказать, — усмехнулась Инна — она всегда была далека от разгадывания кроссвордов, считая это занятие пустой тратой времени.

— В этом и состоит работа следователя: искать ошибки преступников и с их помощью раскрывать преступления.

Они попрощались, но разговор Федина не удовлетворил.

И он начал опрашивать прислугу, коллег, службу безопасности и детей Ватутина. Свои вопросы и ответы «свидетелей по делу» он тщательно записывал, а потом внимательно перечитывал, но какая-то деталь головоломки все время ускользала от его внимания.

Он снова и снова чертил «схему преступления», напоминающую ромашку, сердцевиной которой был Георгий Рудольфович Ватутин, а лепестками — люди, имеющие к нему хоть какое-то отношение. Подозрительные, по мнению Федина, «люди-лепестки» были жирно обведены красным маркером и от них шли многочисленные стрелочки, заканчивающиеся многочисленными вопросами. Если в показаниях «людей-лепестков» Федин не находил исчерпывающих ответов на поставленные вопросы, то он ставил напротив вопроса восклицательный знак и подчеркивал его. Такими восклицательными знаками пестрела вся «схема преступления».

В главные «подозреваемые» по делу попали несколько человек: секретарша Анастасия — молодая высоченная красотка, скрывающая, с кем она провела новогодние каникулы и зачем заезжала перед своим отъездом на улицу Бутлерова; личный водитель Ватутина Иван, многое видевший и о многом догадывающийся, но по каким-то причинам не желающий откровенничать; личный телохранитель Ватутина — Тайнинцев Никита Кириллович (по прозвищу Танк), уволившийся с работы сразу же после «новогодних каникул» и уехавший из города в неизвестном направлении; дочь Ватутина Властелина, не желающая отвечать на вопросы об украденных деньгах из сейфа отца. К тому же серьезные подозрения у Федина вызывали «бизнесмены», купившие транспортную фирму Ватутина — уж очень маленькую сумму заплатили они за доходную процветающую фирму.

В общем, каждый опрашиваемый что-то утаивал, скрывал от Федина, чем настраивал его против себя и заставлял докапываться до истины. Все эти «копания» отнимали уйму времени, и Федину приходилось работать до поздней ночи.

Когда он возвращался домой, его крошечная дочка Маша и ее няня Катерина видели уже десятый сон, а когда просыпался, то спешил на работу — в общем, никакой личной жизни у Федина не было… Здесь Федин немного лукавил — совсем уж личная, ночная личная жизнь у него все-таки была: да няня спала, но всегда просыпалась, когда он приходил; Катерина кормила его ужином, садясь напротив и глядя на него с любовью огромными черными глазами, потом она мыла посуду и ложилась к нему в кровать… об этом теща не знала, но кое о чем догадывалась и обижалась и ревновала за свою дочь и всеми силами противилась этой связи, желая устроить личную жизнь зятя по своему усмотрению).

Да, ему давно уже пора было «разбираться со своими женщинами» — Машка уже начала говорить и называла Катерину «мамой», чем вызывала огромное недовольство тещи: Наталья Григорьевна не желала видеть «няньку» заменой своей дочери — только не она!

— Костя, прими меры! — требовала она от зятя, приезжая к нему домой. — Поставь на место эту иногороднюю…

— У меня к Катерине нет никаких претензий: она хорошо справляется со своими обязанностями.

— Знаю я, эти обязанности, — двусмысленно ухмылялась теща, намекая на то, что Катерина, даже не смотря на свои почти сорок лет, была очень привлекательная женщина. — Пожилая женщина, а туда же! Смотри, Костя, окрутит тебя эта «бесприданница» — света белого невзвидишь!

— Что вы такое говорите, Наталья Григорьевна, — вяло протестовал Федин.

— Знаю, что говорю! Не уж то я не вижу, какими голодными глазами ты на нее смотришь? Все я вижу,