Нежный аромат смерти - Александр Николаевич Бубенников

заявление об изнасиловании в извращенной форме, крупными пакетами акций и долями от прибылей базовых компаний и их дочек, только тогда Мальвина гарантировала не давать ход следственному делу «по изнасилованию», доведения его до суда. И под давлением у поклонников Мальвины были вырваны соответствующие обязательства и гарантии: один олигарх был вынужден жениться на потерпевшей после «странной» кончины супруги, с выделением пакета акций и активов при своей жизни и завещания в пользу супруги всего движимого и недвижимого имущества после своей смерти. Права Мальвины оговаривались и гарантировались не только в посмертном завещании поклонника номе один, но в завещании поклонника номер два. И эти удивительные завещания, вместе с проектом брачного договора Мальвины, раскопал Николай Николаевич в текстовых файлах погибшего Гены…

И были прочие, прочие бумаги деловые бумаги-обязательства в аользу «потерпевшей» Мальвины, от которых голова кругом шла у Николая Николаевича. «С ума сойти, – чертыхался он, – и не встать вынесенным мозгом от этой фантасмагории на рельсы. Не нужен мне компромат на Мальвину и ее поклонников-олигархов, давших дуба как-то скоропостижно и подозрительно через аферу черного цветочного мага Игната и его не святого семейства. Но держать этот компромат какое-то время достаточно разумно для самозащиты и защиты своего семейства придется, на крайний случай, поминая добрым словом грустного благодарения убиенного Геннадия Благородного…»

Он не стал посвящать в тайны мадридского двора Лиду и Катю по приезде с дачи домой. Решил исполнить свое обещание соседке Ирине Игнатьевне – выслать ей по электронной почте два своих хита под гитару с собственным «возбуждающим ее» вокалом, а заодно кое-что провентилировать и кое-где подложить мягкой и теплой соломки на всякий случай.

Ирина Игнатьевна быстро ответила и спросила Николая Николаевича оперативно отреагировать по существу: во-первых, может ли она лично быть продюсером запуска в ротацию на радиостанциях его авторских песен. А, во-вторых, может ли она надеяться на то, чтобы она стала продюсером выпуска компакт-диска барда-менестреля с его мужским вокалом. Она намекнула, что неплохо бы на этот счет, для ускоренного продвижения дел оперативно общаться по мобильному телефону, На визитке Ирины Игнатьевна был указан номер мобильника. Чувствовалось, что ей хотелось иметь для связи номер телефона соседа.

Но он куртуазно и обтекаемо написал Ирине Игнатьевне, что у него сейчас запарка на предприятии, приходится, как говорится, денно и нощно вкалывать, посему их телефонные разговоры будут скомканными спешкой и наслоением производственных и совсем не музыкальных ипостасей. Наконец, в третьем письме по электронной почте он настоятельно рекомендовал согласовать вопрос своего личного продюсерского участия в двух проектах с сестрой Мальвиной Игнатьевной. Без околичностей и без обиняков написал ей, что у него на руках нет договора, который он подписал в авторской порывистой спешке на глазах ее младшей сестры. Посему открытым остается вопрос: согласна ли будет Мальвина Игнатьевна с ролью продюсера Ирины Игнатьевны в двух указанных проектах, в свете потенциально возможных и серьезнейших на практике контрактных ограничений.

Ответ был Ирины Игнатьевны незамедлительным: она обещала тут же созвониться с младшей сестрой, гарантируя положительное решение о роли старшей сестры в качестве продюсера по двум искомым вышеизложенным проектам. Ирина Игнатьевна предложила Николаю Николаевичу встретиться в ближайшее воскресенье на даче и обсудить вопрос гонорара барда-менестреля и вокалиста в одном стакане.

Обрадованный Николай Николаевич предложил своим женщинам поехать с ним на дачу в выходной и пояснил, чем вызвано – обсуждением размера гонорара автора-вокалиста – такое пожелание. Катя вызвалась поддержать первой:

– Конечно, я еду с гитарой на сиреневую магию… Мне кажется, пора наломать сирени и привезти ее домой с моими новыми песнями… А то сойдет сирень – и абзац, прощай сиреневая магия…

– Делайте, как знание, ребята, – сказала Лида с грустными тревожными глазами, – на этот раз я вам не попутчик. У меня в воскресенье дежурство в больнице. В других обстоятельствах я бы вызвалась перенести дежурство на другой день – но не в этом случае. Флаг вам в руки, мои менестрели с гитарами…

Катя первой заметила перемену настроения на лице матери и осторожно спросила отца:

– Почему мама такая грустная… Фраза «флаг вам в руки, менестрели» не из ее лексикона…

– Она опасается, что Ирина Игнатьевна может уговорить меня петь для нее тета-тет…

– А такое было?

– Представь, Катюш, было… Сейчас мне все кажется смешным, глупым и невероятно пошлым… Но ведь она оказалась первой женщиной в мире, которая признала мой вокал и открыто сказало мне об этом. Утвердила меня в своих силах… – Он покачал головой. – Ты ведь с Лидой мой вокал ни к черту не ставили, вспомни… – Он увидел, как вспыхнуло стыдливым румянцем лицо Кати. – Но я по дурости рассказа этот эпизод Лиде, и она как-то нервно и жестко отреагировала…

– А этот эпизод с Ириной может повториться? – Катя тяжело вздохнула. – И в повторении моя принципиальная мама увидела опасность или новую пошлость?..

– Нет, возможен только вариант моего исполнения песен в большей компании, чем раньше, с тобой, втроем…

– Отлично, втроем, так втроем, «атруа»… Но ты не будешь уставшим при исполнении своих хитов, а то ты из своего предприятия не вылезаешь… Пашешь, как папа Карло… Между прочим, о какой сумме твоего гонорара идет речь?

– Пес его знает… Точнее пес ее знает… Выясним, милая доченька, на месте…

– По латыни это: ин ситу (in situ), как говорят у нас в медицине. Между нами, девочками-санитарками, откровенность за откровенность: как у тебя с давлением, папа?

– Вроде терпимо… Если и не слишком нормально, не идеально, не сто двадцать на восемьдесят, то все равно в приемлемых диапазонах, плюс – минус…

– Я перед поездкой тебе смерю давление… В любом случае, возьму походную санитарную аптечку со всеми нужными лекарствами… Нельзя же так себя не щадить на производстве, папа… Не мальчик уже, надо работать и стариться в работе красиво.

– Пусть у тебя так будет… А у меня, как есть, так и есть и будет так… – Николай Николаевич усмехнулся сейчас я тебя порадую парадоксальной фазой на уровне афоризма Жизнь такова, какова она есть и больше ни какова…

– Это твои слова из новой песни…

– Нет, не мои… В сумбурные институтские времена просчитал как-то и где-то в стенгазете общежития… А в стенгазету эта фраза из газеты, наверно, перекочевала…

– Тогда запоминать не буду…

– Напрасно… Эту цитату неизвестного автора можешь использовать – именно как цитату, многократно цитируемую бардами – в своих песнях…

– Спасибо за совет перед ожиданием сиреневой магии и предчувствия, предощущения новых моих мелодий и песен в сиреневом тумане, где в конце туннеля есть свет,