Планета шампуня - Дуглас Коупленд

— Кошачья парша — тоже документальное свидетельство, — говорю я. — Моча или кал — ведь свидетельства? В своем роде. Вообще все на свете документальное свидетельство.

— Ночка — такая славная киска, — вздыхает Стефани. — Но она не жилец на этом свете. Лу-кемия.

Скоро Моник придется положить Ночку в ее корзинку — и в Сену.

Минутное молчание. (Дань памяти усопшим.)

— Моник приняла все слишком близко к сердцу, — говорю я. — С Дэном, конечно, получилось потешно, но такие проколы только располагают к тебе людей. И кроме того, здесь в Штатах никому не запрещается переписывать свою личную историю — можешь стереть все, что было, и начать по новой: произвести первое впечатление вторично.

— Моник ведет себя по-европейски, по-другому не умеет, — замечает в ответ Стефани. — Мне лиш-но больше нравится по-вашему, по-американски. Моник нужно было сказать: «Хочу все начать сначала» — и все вы, американцы, с радостью разрешили бы Моник начать сначала. Ваша свобода — очень современная свобода.

Слово «история» служит для Гармоника сигналом, чтобы познакомить нас со своей теорией насчет того, почему в каше время народ валом повалил в спортзалы.

— Людям необходимо стать совершенными во всех смыслах, чтобы их душам не грозила следующая реинкарнация. Очень, очень многие сейчас подошли к концу реинкарнационного цикла. Вот почему Земля так перенаселена. Это очевидно. Людям до смерти надоело снова и снова проживать свою личную историю. Хочется с ней покончить.

— Да что вы знаете про историю! — отмахивается Стефани. — И это трагично.

Слово снова берет Гармоник:

— Единственная трагедия, которую я могу себе в связи с этим вообразить, это если бы в Голливуде взялись снимать историческую картину и допустили бы какой-нибудь жуткий ляп — ну там пилигримы на «Мейфлауэре»[28]сидят и подкрепляются киви или, скажем, бурритос.

Стефани, потрясенная до глубины души таким кощунством, слезает с тренажера и, едва обретя равновесие и почуяв под собой подгибающиеся ноги, опрометью кидается в раздевалку.

— Ну и характер, — замечает Гармоник. — Пошутить нельзя.

— У бедняг европейцев школа хуже каторги, их там лупцуют почем зря, — говорю я. — Их так истязают учебой, что знания, за которые они заплатили такими муками, воспринимаются ими как абсолют. И если кто-то в их знаниях сомневается, они не могут с этим смириться.

— Кстати, об истории, — я тут такое услыхал, закачаешься. Знаешь старикана, верхнего соседа Анны-Луизы?

— «Человек, у которого 100 зверей и ни одного телевизора»?

— Точно — человек, у которого нет ПИН-кода. Так вот Ланкастер назван в его честь, оказывается.

— В его?…

— Ну, в честь его семьи. У него фамилия Ланкастер. Это его семья придумала основать здесь город. Мне мама рассказывала.

Интересно, знает ли Анна-Луиза. К сожалению, теперь уже этого не выяснишь.

— У него в квартире штук тридцать собак и кошек. Еще птички и рыбки. Сам видел на прошлой неделе.

— Старикан с приветом. По-моему, спроси его: «Как бы вам хотелось провести свободное время, если помечтать?» — и выяснится, что он взял бы напрокат металлоискатель и пошел бы на Галечный пляж искать потерянные обручальные кольца.

— Сдается мне, что он давно утратил всякое понятие о свободном времени.

— Тебе надо рассказать о нем своей маме. Она же у тебя теперь распространяет «Китти-крем».

Гениально!

— Гармоник, ты прирожденный менеджер среднего звена.

— Спасибо.

«Китти-крем»® раскручивается со страшной силой.

Из окна Модернариума я наблюдаю, как в запаркованную возле дома «Бетти» то и дело влетают, а потом из нее вылетают ланкастерцы всех видов и подвидов, и так с утра до вечера, — носятся, как наркоманы, которым срочно понадобилась доза метадана. Когда все эти, считай, что уже штатные торговые распространители — аж пена на губах при мысли о доходах за просто так — выходят из «Бетти», они смотрятся гораздо бойчее, чем когда они туда входили, и у каждого в руках лохматые пучки рекламных брошюрок, а под мышками коробки с «Киттипомпой»®. Джим и Лоррейн Джарвис определенно вернулись к жизни. Эдди Вудмен тоже.

Джасмин и та превратила обеденный стол в канцелярию по учету своих торговых операций. С ее неполной, но все же занятостью на Заводе и бурной деятельностью по рекламированию «Китти-крема»® ей, возможно, не хватает времени — которого при других обстоятельствах у нее было бы хоть отбавляй — вникать в подробности моей жизни, и это хорошо. Но Дэн теперь постоянно названивает, и Джасмин говорит с ним за закрытыми дверьми, и это не хорошо. Что-то будет.

Стефани выходит из раздевалки и садится на соседний от меня велотренажер.

— Давай слезай и переодевайся, — командует она. — Поедем навестим твою «Свалку токсичных отходов». У меня идея.

Возле «Свалки» сегодня нескучно. Я вижу целую флотилию джинов, пикапов и внедорожников, которые устроили настоящее галогеновое светопреставление, плюс Салунмобиль Скай (проржавевший «матадор» ее мамаши, производства компании «Американ моторс», аляповато разукрашенный ромашками, победными V-символами и соснами и в довершение картины — номерным знаком ЖИВЕМ 05) и «селика» ССП, на которой Гармоник опередил нас по дороге из спортзала (ССП — «служба спасения принцесс»; номерной знак A3 ХАКЕР).

— Сдается мне, Гармоник все же взялся за Скай, — делюсь я своими предположениями со Стефани, — Иначе каким бы ветром занесло его сюда в погожий солнечный денек? Поехал бы прямо домой и засел бы в своей темнице, в подвале то есть, взламывать секретные коды пусковых ракетных установок.

— Любовь — это прекрасно, — вздыхает Стефани.

Зайдя внутрь, я вижу, что Скай и Гармоник, скорчившись, сидят под столом и что-то малюют фломастером на измазанном жвачкой и слюной деревянном подбрюшье стола.

— Мы все загадали, в каком году на Земле вымрут панды, — объясняет Пони, двигаясь нам навстречу по пути к телефону-автомату у двери, чтобы прослушать сообщения, оставленные для него на его домашнем автоответчике. — Когда через двадцать пять лет мы снова здесь соберемся, тогда и проверим, кто оказался прав. Я загадал 2011-й.

— А я 2013-й, — говорит Гея, вставая из-за стола.

— 2007-й, — доносится снизу голос Гармоника. Мы со Стефани двигаемся дальше мимо экранов с видеоиграми, и тепло наших тел активизирует картинки-приманки — запускает прокрутку чудес компьютерной пиротехники (у клиента сразу слюнки текут — что ни сюжет, то новая потеха): красотки в буквальном смысле слова «лопаются» от чувств, «порше» совокупляется с «порше», НЛО выпускают денежные лучи — и под конец мужественный призыв «Нет наркотикам!» под соответствующим видеосоусом. Один автомат, новый, раньше я его не видел, называется «Инфекция», выглядит просто обалденно, и его заставки-приманки показывают, как народец какого-то обитаемого астероида отважно борется со всякими напастями — пчелами-убийцами, ползучим виноградом, туристами, юристами.