Разоблачение - Дженнифер МакМахон

– В самом деле, почему бы и нет? – сказал Билл.

Генри не мог отделаться от ощущения угрозы, несмотря на добродушную, почти соседскую манеру общения Билла. Если сыщик начнет копать в нужных местах, если он узнает об исчезновении Сьюзи в то лето и заподозрит грязную игру, этот улыбчивый мужчина с ясными голубыми глазами может навсегда разрушить их жизнь.

В комнате было тихо, и Генри слышал стук собственного сердца. Он ждал, когда начнутся расспросы.

– Скажите, кто такой Дэннер? – вдруг спросил Билл Лунд.

– Что?!

– Дэннер. Ваша дочь в амбаре разговаривала с кем-то по имени Дэннер.

Генри с присвистом выдохнул.

– Это ее воображаемая подруга, – ответил он.

– Понятно, – кивнул Лунд.

«Сомневаюсь, что тебе понятно», – подумал Генри. Где-то в темном уголке своего мозга он снова услышал вопрос Эммы: Как ты умерла?

Снова наступила тишина.

– Вы знаете, где находится Валери?

Генри поколебался и прикусил щеку изнутри. Он вдруг задумался, может ли он рассказать Биллу о том, как прошлой ночью Уинни встретилась с ним у озера, переодевшись в Сьюзи?

Поплавай со мной, Генри.

– Понятия не имею, – ответил Генри. – Наверное, в Бостоне. У нее была семья там, и она отправилась туда после окончания колледжа.

– Значит, с тех пор вы с ней не встречались? – спросил Лунд, глядя в свою чашку.

– Нет.

– И вы не встречались со Сьюзи и ничего не слышали о ней?

– Нет.

– То же самое относится и к вашей жене?

– Да.

– Мне жаль, что Тесс здесь нет. Мне хотелось бы побеседовать и с ней.

– Она уехала на встречу с клиентом, который хочет заказать у нее картину, – объяснил Генри.

Даже это прозвучало как ложь. Генри приложил ко лбу тыльную сторону ладони и почувствовал, что начал потеть. Тогда он сделал большой глоток коктейля, и водка с соком словно прожгла дыры в его изжеванных щеках.

– Значит, в другой раз. – Билл встал, и Генри поднялся вместе с ним. Неужели он так легко отделался? Это не похоже было на допрос с пристрастием, которого он ожидал.

– Значит, сегодня вы собираетесь в колледж? – спросил Генри.

– Да, – ответил Билл. – Мне там тоже нужно кое с кем встретиться.

– Вот и отлично, – с вымученной улыбкой сказал Генри. Он надеялся на большее – на подробности о том, кого Билл собирается увидеть и что он может предпринять в дальнейшем.

– Спасибо за то, что уделили мне время, – сказал Билл и протянул руку.

– Никаких проблем, – ответил Генри, чьи скулы уже свело от улыбки. Рука Билла оказалась сухая и теплая; его собственная рука была похожа на дохлую рыбу.

Генри проводил Билла до раздвижной двери во двор и открыл ее. Билл вышел на дорожку, потом остановился и повернулся к Генри.

– Выходит, вы не знаете, что она вернулась? – спросил он.

У Генри перехватило дыхание.

– Кто? – писклявым голосом спросил он.

Это Сьюзи. Она вернулась.

– Валери. Она здесь, в городе.

– Ох, – Генри облегченно вздохнул. – Нет, я не знал об этом.

Билл снова улыбнулся и кивнул, но Генри был уверен, что за этой улыбкой он втайне потешался над собеседником, который показал себя никчемным лжецом.

– Не возражаете, если я закурю?

Тесс покачала головой. Она смотрела, как Клэр запускает руку в сумку из тисненой кожи, достает серебряный портсигар и вынимает сигарету. Под крышкой портсигара было прикреплено зеркальце.

«Ты ставишь половинки друг напротив друга, ложишься на пол и видишь зеркальный коридор».

Хитроумная загадка, которую Тесс не слышала уже давным-давно. Она гадала, откуда Эмма могла узнать о ней, и пришла к выводу, что Эмма слышала загадку от Генри в один из вечеров, когда он был пьян. Рассказал и забыл, поэтому он выглядел таким растерянным, когда снова услышал ее.

Но что, если он ничего не говорил Эмме?

Тесс покачала головой. Этого не может быть.

Клэр прикурила сигарету от коробка спичек на кофейном столике, затянулась и посмотрела на Тесс через дымовую завесу.

Они сидели в гостиной дома, который снимала Клэр. Деревянный пол был натерт до блеска. Все вокруг было белое: стены, мебель и даже крошечные чашки, в которых Клэр подала эспрессо. Цветовое однообразие нервировало Тесс; с таким же успехом можно было бы оказаться в черном шатре. В таком месте могло случиться все, что угодно.

За окном порхала колибри; переливчатые малиновые перья на горлышке птицы давали отдых глазам. Когда Тесс уже была готова указать пальцем на колибри, та улетела.

– Очень жаль, – сказала Клэр и протянула портсигар Тесс. – Хотите сигарету?

– Я… – она хотела сказать, что не курит после окончания колледжа. – С удовольствием.

Может случиться все, что угодно.

Клэр прикурила сигарету для Тесс. У нее были потрясающие руки: сплошные мышцы и сухожилия. Это были руки скульптора, и Тесс уже хотелось нарисовать их. Она представила свои этюды, – лист за листом с изображением рук Клэр под всевозможными углами, – как она держит сигарету, мелет кофе, разбивает яйцо. Яйцо в руке Клэр будет одним из самых изысканных предметов, которое Тесс сможет изобразить.

Странно и непривычно. Так могла бы подумать прежняя Тесс, описанная в дневнике Сьюзи. Та самая Тесс, чьи широко распахнутые глаза жадно впитывали каждую мелкую деталь; та самая Тесс, которая ожидала чудес в повседневной жизни и находила их просто потому, что верила в их существование.

Сигарета оказалась непривычно сладкой, словно засахаренные лепестки фиалки, которые она пробовала лишь раз в жизни, на свадебном торте. Не на своем, а на чьем-то чужом торте. У них с Генри не было свадебного торта; они разделили между собой пинту мороженого, пока дожидались поезда в Монреаль, где собирались провести выходные в качестве новобрачных. Это было шоколадное мороженое с мятой. Забавно, как романтично все выглядело в то время. Генри оставался в костюме, который он одолжил у своего отца, и кормил ее мороженым с пластиковой ложечки, заливаясь смехом, когда мазал ей по носу и наклонялся, чтобы слизать растаявшие остатки.

Тесс внушила себе, что не нужно затягиваться, но глубоко вдохнула дым и нашла это ощущение приятно опьяняющим. О господи. Почему она столько лет отказывалась от этого?

– Расскажите о себе, – попросила Клэр.

Тесс со смехом выпустила дым из груди, которая теперь казалась какой-то пустой. Вернее, опустошенной.