Алмазы Якутии - Михаил Серегин

– Ну-ка отпусти ее!

На него наступал Боотур, видимо, решив, что лучшего момента заявить свои права на Куырсэн не предвидится. К ним поспешил Митрич.

– Не влезай, дурья твоя башка, – оторвал он руки Егора от шубы Сэсэна.

Последний выпустил Куырсэн, и та замерла в стороне. С быстротой коршуна рядом с нею появился Боотур и обнял за плечи. Егор изобразил на лице снисходительное презрение.

– Ты еще слишком слаб, охотник, – приблизился к ним величественный Ланах, – чтобы принимать участие в борьбе. Но ты можешь попозже посмотреть, как сражаются наши воины.

Сумасшедший больше не бился в корчах, а только тихо поскуливал, как раненый зверь. Боотур и еще один якут повели его под руки к стоявшей в отдалении избе. Пройдя полдороги, Нурсун неожиданно подпрыгнул, точно заяц, и, укусив своих «конвоиров», бросился в лес. Его дикий победный вой заставил всех умолкнуть и с тревогой и ужасом посмотреть в том направлении, где исчез Нурсун.

Куырсэн была расстроена. Ланах повел народ в буорджие.

«И тут есть свой сумасшедший», – подумал Егор и сделал шаг к изнывавшей от тоски и бессилия девушке. Она не дала себя обнять, а поспешила примкнуть к Эргис и Сэсэну. Егор пожал плечами и двинулся вместе с Митричем к буорджие.

В застеленном шкурами и освещенном факелами помещении висел мясной чад. Егор втянул ноздрями горячий аромат праздничной пищи.

– Медвежатина, – мечтательно улыбнулся Митрич.

Гости расселись на шкурах вокруг такого же низкого, как и в избе Ланаха, стола. На огромных блюдах аппетитно сочились маринады. Керамические тарелки и стаканчики замерли в ожидании крепких напитков и жирных кусков. Женщины пошли на кухню, а мужчины принялись болтать. Тема сумасшедшего, как понял Егор, была запретной. Прежде чем гостям дали самогону, на столе снова появились пиалы с кумысом.

– Это чтоб не захмелеть, – усмехнулся наклонившийся к Егору Митрич.

– А этот сумасшедший, он и правда дядя Куырсэн? – шепотом спросил Егор Митрича.

Митрич недовольно отмахнулся. Он тоже не хотел говорить об этом. Как только гости опустошили пиалы, а некоторые – не одну, был принесен все тот же самогон. Горло трепетало от смолисто-ментолового ожога. Когда все уже прилично набрались, в залу внесли огромных размеров казан.

От него шел непередаваемо сладкий аромат свежеприготовленного мяса.

– Гостям – медвежьи лапы! – сказал Ланах.

– Это деликатес, – шепнул Егору Митрич.

На тарелке Егора выросла гора сочных коричневых кусков. Ели радостно и вожделенно. Потом настал черед пития. Но пили только кумыс и чай. Егор посматривал на сидевшую в отдалении Куырсэн.

Одним резким движением Ланах усмирил гостей. Раскрасневшиеся лица сделались серьезными. Женщины принялись убирать посуду. Егор плюнул на правила и подсел к Куырсэн. Для этого ему пришлось побеспокоить кое-кого из присутствующих. Слава богу, среди них не было Боотура. Из дальнего угла тот наблюдал за перемещением Егора. Что и говорить, это перемещение вызвало у якута волну ненависти, а у Ланаха – скрытое неодобрение. Но никакого замечания Егору последний не сделал. Когда на столе остались только пиалы, Ланах, севший после того, как запретил якутам болтать, снова поднялся.

В буорджие стояла гнетущая тишина. Ее разорвал протяжно-трепещущий голос Ланаха. Выведя несколько дрожащих вензелей, голос неожиданно обрел густоту баса. Казалось, стены буорджие не выдержат наката этой звуковой мощи.

Егор ни черта не понимал, но чувствовал, что поется о чем-то суперважном в якутском бытии, ибо лица якутов, их приоткрытые рты ловили каждый отзвук песни.

– «Олонхо«, – не наклоняясь, шепнула Куырсэн, – говорят боги Светлого мира.

Егор слабо кивнул, мол, понял… Глаза Боотура стояли перед ним, как два истонченных проказой черных солнца.

Песня длилась и длилась. Ее монотонность начала утомлять, и Егор осторожно полюбопытствовал, когда наступит конец. Куырсэн как-то удивленно посмотрела на него. Потом ее недоумение сменилось снисходительной насмешливостью. Глаза ее вытянулись в две острые рыбки.

– «Олонхо«иногда поют семь дней…

– Се-е-емь? – уныло взглянул Егор на Куырсэн.

Но та не слушала его. Бас сменили легкие и молодцеватые завывания тенора.

– Богатыри заговорили, – лаконично пояснила невозмутимая Куырсэн.

Речитативно переданный диалог богатырей продолжался не менее двух часов. Ланах изощрялся в кылысахах – гортанных призвуках. Егор же недоумевал: о чем так долго можно разговаривать друг с другом? Но его ждало новое испытание – за «хорошими» богатырями вступила рать «дурных» – аббаасов. Егору хотелось спать. Чары Куырсэн рассеялись. Он зевнул, стараясь не показывать этого. Но все равно никто ничего не заметил бы. Все были поглощены пением.

Следом за аббаасами вещал мудрец Сээркэн Сэсэн. Он говорил долго, пространно, а вот табунщику Сокуру Боллуру Егор был благодарен за краткость.

«Скоро будет светать», – подумал Егор. Точно прочитав его мысли, Ланах умолк. «Устал, должно быть», – решил Егор и скосил глаза на разочарованную Куырсэн.

– Слишком мало, – вылетело из ее хорошенького ротика.

Это краткое замечание пробудило страстное внимание к ней Боотура. И снова в Егора и Куырсэн полетели шипящие молнии его завистливых глаз.

И тут образовалась небольшая переменка.

Ланах, к удивлению Егора, уселся рядом с ним. По лицу старика катился пот, но он был доволен.

– Ты, Ланах, – лучший олонхосут, – поднялся со своего места якут, который бил во время хоровода в кюпсюр. – Но давай попьем кумыса, и я попробую перепеть тебя.

– Ну что ж, Нюргун, попробуй, – с достоинством ответил Ланах.

Гости зашевелились. Наркусэ и Эргис наполнили пиалы молоком.

– Слышал, тебе проводник нужен? – обратился к Егору Ланах.

– Нужен, – без энтузиазма откликнулся тот, добавив про себя: «Если когда-нибудь праздник ваш кончится и я выберусь отсюда».

– Мой сын хочет, – коротко сказал Ланах.

– Он говорил.

– Но у него невеста, – изогнул бровь Ланах.

– Да, – только и мог произнести Егор, ловя на себе хитрый взгляд Митрича.

– Она может подождать, – ответил изумленному такими словами Егору старик. – Ты идешь за алмазами?

Егор оторопел.

– А ты откуда знаешь? – не удержался он.

– Айыы сказали, – загадочно улыбнулся Ланах.

– И что же?

– Тыгын пойдет с тобой, – спокойно произнес Ланах.

– Но мне нечем пока отблагодарить…

– Отблагодаришь, когда найдешь алмазы, – ответил дальновидный Ланах. – Мне они не нужны, я могу не дожить, – добавил он философски, – а вот Тыгыну они могут пригодиться – ему семью кормить.