Зимний путь - Жауме Кабре

себе в отель, не поднял голову, чтобы посмотреть, увидел ли его Номер Два, потому что даже и не догадывался о его существовании, как, впрочем, неизвестно ему было и то, что Номер Три зовется Номером Три, потому что, знай он об этом, сразу принялся бы, чего доброго, подозревать, что где-то скрывается Номер Два, силуэт которого был виден сейчас в окне здания, где этот самый Номер Два стоял и, не отдавая себе отчета, смотрел прямо на Номера Один. Номер Два, в свою очередь, понятия не имел о том, что там же, в том же отеле, что и он, остановился Ноль, уже овдовевший и осиротевший после смерти сына, но не получивший об этом известий и думавший, что с женщиной и чемоданчиком будет в безопасности, и о том, что Ноль не что иное, как жертва его жертвы, а следовательно, тоже его жертва, по той же логике, по которой друзья моих друзей – мои друзья.

V (1)

Оплату произвели в назначенном месте, на смотровой площадке Тибидабо. Номер Один увидел, как Ноль, все еще прикованный к своему чемоданчику, вводит тайный код, открывает его, кладет туда конверт, который вручил ему неизвестный, и направляется к телефонной будке, стратегически расположенной в кустах, не обращая ни малейшего внимания на изумительный вид на утреннюю Барселону, копошащуюся, как муравейник. Номера Один не предупреждали, что Ноль собирается кому-то звонить, так что ему пришлось немного подождать, прежде чем приступить к делу.

– Нет, я хотел попросить, чтобы меня соединили с палатой четыреста тридцать девять! – кричал Ноль, раздраженный непонятливостью больничной телефонистки.

– Кто ее спрашивает?

– Простите?

– Скажите, кто ее спрашивает.

После минутного колебания и недолгих сомнений он назвал свое имя и добавил, что мать его сына – это его жена. Его удивило, что телефонистка прикрыла микрофон и кому-то что-то неразборчиво пробормотала. А потом спросила, как будто ей только что дали соответствующие инструкции:

– Откуда вы звоните, сеньор?

– А вам какое дело?

Последовавшее за этим колебание ему совершенно не понравилось. Непроницаемым голосом телефонистка сказала:

– Одну минуточку, соединяю вас с директором.

Бросать трубку он не стал, потому что вероятность того, что звонок отследят из Парижа, была нулевая. Однако чутье говорило ему, что произошло какое-то несчастье. Чутье молчало о том, что за его спиной стоит Номер Один, готовый открыть дверь в телефонную будку, приставить дуло с глушителем к его уху и паф! – замкнуть их нежный семейный круг, вычеркивая его из списков живых со свойственным ему высоким профессионализмом. Из болтающейся на проводе трубки до Номера Один доносились крики месье директора, который повторял, Алло, алло, месье, даже и не подозревая, что месье уже относится к категории бывших. Номер Один дал трупу сползти на пол, притянул к себе чемоданчик с тайным кодом и быстро набрал несколько цифр, тем самым демонстрируя, что ничего тайного там для него не было. Внутри лежал конверт с девятьюстами пятьюдесятью тысячами франков и запечатанная бандероль, адресованная в префектуру Парижа. Все это он положил к себе в карман и осторожно закрыл чемоданчик. С того момента, как он приступил к делу, прошло всего двадцать восемь секунд, и месье директор все еще кричал трупу в ухо, алло, алло. Теперь Ноль уже обнулился, и Номер Один отправился восвояси, не оглядываясь, следуя инструкции, с тем чтобы в никудышной гостинице, куда его поселили, раздался стук в дверь, вошел человек, убил его и унес конверт и бандероль. Кстати, как раз в ту минуту для Номера Два кто-то оставил в ячейке для ключа бумажку, на которой был написан номер комнаты и адрес гостиницы, где остановился Номер Один.

VI (2)

В дверь тихо постучали дважды, и у Номера Один вырвалось, антрэ![109], именно так, по-французски. Ему было любопытно познакомиться с человеком, вышедшим с ним на связь, и радостно получить щедрую оплату за свой труд во французских франках. Он встал с кровати и заметил, что незнакомец пытается войти, но не может, потому что дверь закрыта. Открыв дверь, он посмотрел на Номера Два, хотя того, что это Номер Два, не знал. Тот улыбнулся и протянул руку, как будто хотел, чтобы ему дали пройти.

– Очень приятно, Шарль Бодлер, – представился он.

Номер Один пропустил его, и Номер Два вошел, встал посреди комнаты и стал ждать. Номер Один понял, о чем речь, взял свой чемоданчик и вынул из него конверт и бандероль.

– У вас закурить не найдется? – спросил он.

Номер Два отвечал, конечно найдется, достал полупустую пачку и подал сигарету своей жертве. Он даже поднес ему зажигалку. В то время как Номер Один в последний раз в жизни с наслаждением затягивался, Номер Два распечатал конверт и бандероль, чтобы посмотреть, что в них лежит, и Номеру Один это совершенно не понравилось. Потом Номер Два скорчил рожу, означавшую, да-да, все в порядке, сунул руку в карман, достал пистолет, и прозвучало паф! – с еще большим профессионализмом, чем у Номера Один. Эх, пустая трата сигарет.

VII (3)

Оставалось всего ничего. Когда он передавал в почтовую службу отеля новую бандероль с деньгами и секретной информацией, адресованную тоже в Париж, но в другой район, ему пришло в голову кое-что разузнать у самого старшего из администраторов, сидевших за стойкой. Номер Два прошептал ему вопрос на ухо, и клерк кивнул в том смысле, что без вопросов. Ждите в номере. Номер Два вернулся к себе и стал с некоторым нетерпением ждать, растянувшись на кровати, как Номер Один, когда его вот-вот должны были убить. И, чтобы скрасить ожидание, пошарил в карманах. Последняя сигарета. Он прикинул, не сбегать ли быстро за куревом, или все-таки… Нет. Закурив, он пообещал себе, что будет смаковать эту сигарету как следует, потому что еще неизвестно, когда удастся купить новую пачку. Услышав тук-тук, он решил немного поиграть с судьбой и сказал, антрэ! – потому что дверь не была заперта на ключ. Эх, какая досада. Не может быть. Это была дежурная по этажу. Она ослепила его сиянием золотого зуба и указала на холодильник:

– Я напитки принесла. Не знала, что вы у себя…

– Антрэ, антрэ, – обреченно махнул рукой он. И, указав на бутылочки с виски, показал на пальцах три, хотя его номер был не три, а два.

Дежурная почему-то возражать не стала, поставила три бутылочки на стол и кучу разных других напитков в холодильник, повертела весьма крепким задом и быстро ретировалась, подарив Номеру Два еще одну золотую улыбку.