Римские войны. Под знаком Марса - Александр Махлаюк

Среди жителей Рима известие о приближении Ганнибала вызвало огромную тревогу. Смятение усиливали быстро распространявшиеся слухи и небылицы. Говорили, что карфагеняне уже уничтожили римские легионы под Капуей и только поэтому осмелились пойти на Рим. Как и после Канн, дома и улицы города оглашались женским плачем, в храмах молились богам об отвращении нового бедствия. «Ганнибал у ворот!» – этот клич разносился по всему Риму. Слова эти сделались нарицательными, и спустя столетия римляне повторяли их в моменты наибольшей опасности, грозившей их городу. Но сенаторы смогли пресечь панику и принять необходимые меры. Непрерывно оставаясь на форуме, они вместе с магистратами отдавали четкие распоряжения. Все, кто мог носить оружие, ставились на защиту ворот, старики поднимались на стены, женщины и дети подносили туда камни и метательные снаряды. Срочно формировались два новых легиона.

Раненый нумидийский всадник (терракотовая статуэтка)

Опустошая все на своем пути, Ганнибал подошел к Риму и расположился лагерем в нескольких километрах от него. В это же время подоспел и римский отряд из-под Капуи. Ганнибал выстроил войско для битвы, и римляне приняли вызов. Обе армии уже готовы были ринуться в бой, но внезапно разразилась такая сильная буря, что противники, промокнув до нитки и чуть не побросав оружие, разошлись по своим лагерям. На следующий день, стоило только войскам вновь изготовиться к сражению, как снова хлынул страшный ливень с градом. В пунийском лагере это посчитали божественным знамением. Говорят, что сам Ганнибал воскликнул: «Никак не овладеть мне Римом! То собственное неразумие мешает, то судьба». Постояв еще некоторое время под стенами города, он ушел на юг Италии. Разумеется, не страх перед богами заставил отойти пунийского вождя, привыкшего полагаться на собственный военный гений, но трезвая оценка ситуации. Два известия убедили его, что римляне абсолютно уверены в своих силах. Он узнал, что римское правительство, не обращая внимания на то, что он стоит под стенами Рима, отправило подкрепление римскому войску в Испанию. Кроме того, от одного пленного стало известно, что то самое поле, где он стоит лагерем, только что продано собственником этой земли в Риме за обычную цену. Выходит, что нашелся покупатель на землю, которую он, Ганнибал, захватил. В бессильной ярости он призвал глашатая и велел ему объявить, что продаются лавки менял на римском форуме.

Римляне увидели в отступлении Ганнибала чудесное вмешательство богов и на том месте, где располагался карфагенский лагерь, воздвигли статую богу «Охранителю-возвратителю».

Поход на Рим закончился полной неудачей для Ганнибала. Вскоре после этого римляне овладели Капуей, брошенной пунийцем на произвол судьбы. Жители ее были жестоко наказаны. Взятие Капуи, второй «столицы» Италии, коренным образом изменило настроения италийских городов и общин: они стали возвращаться под власть Рима.

Однако Ганнибал не утратил воли к борьбе. Его решимость и надежду на успех питала не только вера в собственную непобедимость. Он все еще владел Южной Италией и мог наносить чувствительные удары римлянам. Не получая помощи от Карфагена, он мог положиться на своих братьев, находившихся в Испании. В том же 211 г. до н. э., когда Ганнибал потерял Капую, римляне утратили почти всю Испанию. Брат Ганнибала Гасдрубал, вернувшийся туда после подавления восстания ливийцев в Африке, добился замечательных успехов. Он поочередно разбил братьев Гнея и Публия Сципионов, опрометчиво разделивших свои войска. Оба римских полководца погибли. Остатки их армии переправились обратно за Ибер и, даже получив подкрепления, с огромным трудом удерживали узкую полоску у подошвы Пиренеев. Фактически для братьев Ганнибала путь в Италию был открыт. Судьба всей войны теперь решалась на испанском фронте. Но исход войны зависел также от того, смогут ли римляне, наученные горьким опытом, изменить систему командования и тактику своих действий, смогут ли найти и выдвинуть такого полководца, который не уступал бы талантом, волей и удачливостью самому Ганнибалу. Римский народ оказался на высоте этой задачи и вступил на путь действительно великих побед.

Командующим для ведения опасной войны в Испании римский народ избрал Публий Корнелия Сципиона. Он был сыном того Публия и племянником того Гнея Сципионов, которые совсем недавно погибли в Испании. И обстоятельства избрания, и сама личность младшего Сципиона совершенно необычны. Но, как показали последующие события, римский народ не ошибся в своем выборе.

Тит Ливий в своей «Истории» рассказывает об избрании Сципиона так. «...Решили: пусть народ сам выберет проконсула[18]для Испании. Консулы назначили день собрания. Сначала ждали, что считающие себя достойными такой власти объявят свои имена. Ожидание оказалось напрасным... Народ, скорбный и растерянный, собрался, однако, в назначенный день на Марсовом Поле. Обернувшись к должностным лицам, оглядывали первых людей государства, посматривавших друг на друга. Возроптали: до того, видно, плохи дела государства, что никто не решается принять власть над Испанией. И вдруг ПублийКорнелий, сын Публия Корнелия, погибшего в Испании, юноша двадцати четырех лет, объявил, что он притязает на эту должность, и встал на возвышении, чтобы его было видно. Взоры всех обратились к нему, и тут же громким приветственным криком предвозвестили ему удачу и счастье в высокой должности, Приказано было голосовать. И не просто все центурии все до единого граждане – повелели вручить Публию Сципиону власть и командование в Испании. Когда же все было окончено и буря восторгов улеглась, вдруг все стихло и люди погрузились в молчаливое раздумье... Особенно беспокоила юность Сципиона, некоторых пугала судьба его дома: оставляя две скорбные семьи, он отправляется в Испанию, где ему предстоит воевать между могилами отца и дяди.

Сципион понял, почему люди, так восторженно его избравшие, встревожены и обеспокоены. Он созвал народ и с таким воодушевлением говорил и о своем возрасте, и о врученной ему власти, и о предстоящей войне, что остывшее расположение вспыхнуло с новой силой; он внушил людям более верную надежду, чем та, какую обычно внушает вера в человеческое обещание, или доверие к своему избраннику, или разумное убеждение, подсказанное достигнутым успехом».

Портрет Сципиона на монете

По свидетельству другого историка, Сципион произнес торжественную речь об отце и дяде и сказал, что он, на которого обрушилось это горе, станет достойным мстителем и за погибших, и за родину. В порыве божественного вдохновения он заявил, что завоюет не только Испанию, но Африку и Карфаген. Этой речью он буквально воскресил сжавшийся от страха народ.