Последние дни Супермена - Эдуард Лимонов

— Мы едем на концерт «Клаш», — выпалила девчонка. — Во Дворце спорта. Вот, я достала билеты! — И девчонка, вынув из кармана синие бумажки, помахала ими у Генриха перед носом. С торжеством.

41

Они употребили все тот же старый трюк. «Они» — это или «Клаш», или дирекция. Или обе группировки вместе: и «Клаш», и дирекция. Когда через тридцать минут объявленная в билетах группа не появилась на сцене, вышел облезлый мудак в бабочке и сказал, чтобы толпа сохраняла спокойствие: «Клаш» чуть задержались в дороге, но скоро будут здесь. И опять врубили хриплую музыку. Запись.

— Fuckers! — сказала купившая себе и Генриху по паре сандвичей с сосисками Алис, отвлекаясь от сандвича, в который она вгрызалась. — Хотят довести kids до озверения, потом выпустят «Клаш»… Старый прием, но всегда действует.

— Fuckers! — согласился Генрих.

С другой стороны от Алиски уселся ее приятель Джим — паренек в черном бушлате, остриженный почти наголо. Алис сказала, представляя их, что Джим, несмотря на его английское имя, служит во французском военном флоте. Генрих не спросил, что военный моряк Джим делает в Париже и откуда Алис знает военного моряка, подобный вопрос не был бы cool…

Алис, оказалось, пользуется большой популярностью среди девочек и мальчиков в зале. Время от времени из многотысячной толпы подростков, кипящей вокруг, кто-нибудь выделялся и подходил поприветствовать девчонку. Популярная же Алис уселась на спинку своего сиденья, потом встала, потом попросила у Генриха разрешения пошляться по залу, пошлялась, вернулась, предложила Генриху пошляться, в общем, не сидела спокойно и продолжала представлять Супермену все новые и новые орды подростков.

Приятели относились к девчонке с уважением, заметил Генрих. Почему? Может быть, отчасти потому, что девчонка была из Лондона и лондонская рок-сцена, конечно, ни в какое сравнение не могла идти со сценой французской. Как-никак Алис была настоящая английская панк, а не доморощенная французская. Оригинальная, так сказать. Во-вторых, Алис ведь была экс-ведущая певица «Wilde killers», как же можно было ее не уважать. И еще, Генрих знал это сам, девчонка была nice pal — хороший товарищ.

— Хэй, kid, — Супермен дожевал свой сандвич, — ты можешь организовать небольшую личную армию из твоих друзей и подружек. Не только рок-группу. Они все кажутся мне крепкими ребятами, особенно эти двое, с крестами, — Супермен указал на парней, одетых в черное: черные кожаные галифе, тяжелые сапоги, кожаные куртки, украшенные никелем, бритые шеи. На груди у ребят блестела броня из каких-то медалей, орденов и крестов, скорее всего нацистского происхождения.

— Они из группы «Гестапо», — поморщилась девчонка. — Плохая группа, не умеют обращаться с инструментами — один шум, никакой музыки.

— Неужели они не понимают, что с таким именем им никогда не иметь ни дисков, ни сколько-нибудь широкой известности, остолопы!

— Почему? — удивилась Алис.

— Пахнет нацизмом, дискредитированным полностью социальным движением. У всякого нормального гражданина вслед за «Гестапо» в памяти мелькают Аушвиц и прочие красивые вещи из эпохи второй мировой войны…

— Bullshit!,[114]— сказала Алис раздраженно. — Кто покупает пластинки, Генри, кто? Kids. Половина из них даже и не знает, что такое «Гестапо». Еще четверть это не колышет. А остающейся четверти даже нравится такое возмутительное название… Kids положили на вторую мировую войну. Она кончилась сорок лет назад, Генри… Другое дело, что эти ребята бесталанные жопы…

Генрих промолчал, но про себя признал, что девчонка права. Невозможно все время помнить ужасные старые мифы, даже если они особенно ужасны… Человечество право в своей забывчивости, иначе и без того грустная история эфемерного человеческого существования стала бы и вовсе непереносимой.

Общее напряжение в зале достигло, очевидно, апогея. Раздались сотни отдельных криков изо всех углов, через несколько минут организовавшиеся в стройный, хриплый и наглый хор, скандирующий: «Клаш! Клаш! Клаш! Клаш! Клаш!»

Весь зал поднялся, и невообразимый грохот отброшенных стульев наполнил зал. Кое-где, по-видимому, стали переворачивать скамьи. Ребята и девочки из передних рядов снялись с мест и подкатились к самой сцене. Уже больше часа подростки ждали самую известную, разумеется после «Секс пистолс», панк-группу…

Свистки, крики, локальные, небольшие, там и тут вдруг возникшие среди озверевших от ожидания подростков драки, вспышки магния — несколько репортеров делали свое дело. Уф! — дружно ахнула толпа сзади Генриха, и несколько яростных взвизгов заставили его обернуться. Один за другим несколько подростков прыгнули вниз с балконов. С визгом приземляясь на чьи-то руки, головы и плечи внизу, сминая их и, может быть, дробя и ломая.

— Клаш! Клаш! Клаш! Клаш! — Толпа теперь ритмично топала ногами, хлопала ритмично в ладоши и орала: — Клаш!

Генрих оглядел многотысячное стадо подростков и подумал о возможностях, неограниченных возможностях для того человека, который сумеет сделать эту энергию послушной своей воле. Добьется власти над этими ребятами…

— Если они не выпустят группу через несколько минут, kids начнут ломать стулья. Держись вместе со мной и Джимом, Генри, — посоветовала опытная Алис неопытному Супермену.

Конечно, это было мило с ее стороны, но Генриху все происходящее начинало не нравиться. Во-первых, пластиковый мешок с невероятным количеством американских долларов был с ним. Более того, и «браунинг», и «беретта» лежали в карманах плаща Генриха. Генрих не ругал Алис, не позволившую ему заехать домой и оставить весь этот арсенал дома, он ругал себя, что позволил себе отступить от правил и несерьезно уступил девчонке, утверждавшей, что если они заедут к Генриху, то не успеют занять сидячих мест и им придется простоять весь концерт… «Ну и в ебаную мышеловку я попал», — с неудовольствием констатировал он, вспомнив, какое количество французской полиции находится за пределами Дворца спорта. Стоящая двумя штабелями вдоль входа полиция даже обыскивала особенно опасных, по их мнению, ребят и девчонок. Генрих, заметив это, хотел было выйти из линии, но Алис уверила, что его обыскивать никто не станет. Генрих, впрочем, успокоился только тогда, когда сам увидел, что стоящих от них впереди человек за десять мужчину и женщину приблизительно его возраста полицейские пропустили без обыска… «Fuck, если начнутся беспорядки, — подумал тревожно Генрих, — нужно будет сваливать отсюда как можно быстрее. И без промедления». Супермен с беспокойством стал искать глазами выход…

В этот момент на сцену выскочил облезлый и, пытаясь перекричать дикий шум, проорал:

— Ледис энд джентльмен!

Внезапно шум стих, ибо весь зал понял, что это значит. Огни на сцене вокруг давно установленной аппаратуры, всех этих черных ящиков, барабанов, проводов и микрофонов, внезапно потухли, и невидимый в темноте облезлый проорал: «Ледис энд джентльмен!» — и закончил лихим ревом: «And now… The Clash!»