Война за Пустоши - Михаил Уханов

Я слушал негромкий рассказ орчанки, тихонько поглаживая ее гладкую зеленоватую кожу. Бережно и осторожно, словно на коже еще не зажили следы страшных побоев. И понимал, что главные рубцы остались у этой смелой, порывистой и гордой девочки глубоко на сердце, и их не вылечить никакими притираниями. Только время способно исцелять такие раны, только долгое милосердное время.

– Ты, если боишься меня рядом с собой держать или брезгуешь, скажи, – подняв голову, попросила Урр тихо. Я заметил, как ее глаза в уголках поблескивают крохотными слезинками. – Сейчас скажи, утром расстанемся. Я тебе твое слово возвращаю, можешь не брать меня с собой на Север. Постарайся только Глуума убить, мне и этого хватит.

Сейчас, сжавшись у меня под боком, Урр ничем не походила на ту отважную и решительную воительницу, к которой я уже привык. Скорее она напоминала маленькую девочку, оказавшуюся в одиночестве в огромном незнакомом мире. И мир этот встретил ее неласково. Я погладил девушку по голове, словно несмышленыша, которого надо успокоить, и прижал к себе. Вдохнул уже привычный мне резковатый аромат ее тела.

– Глупая Урр, глупая маленькая Урр! Ну куда я тебя дену, такую страшную и опасную! Оставить тебя, так ты еще кого-то убить попробуешь. Нет уж, я слово дал и забирать его не собираюсь. Поедем на Север вместе, сокровище ты мое степное.

Урр пристально взглянула на меня, пытаясь понять, не издеваюсь ли я над ней. И все, что я мог сделать в такой ситуации, это осторожно обнять ее голову ладонями, легонько потянуть к себе и поцеловать в иссиня-черные искусанные губы. Совершенно забыв, что зеленокожие в таких случаях трутся друг о друга носами. Но орчанка неожиданно ответила, сама потянулась навстречу и впилась своими губами в мои. Из-за торчащих клыков, пусть небольших, но острых, ощущения от этого поцелуя были непривычные, но все равно очень приятные. Правда, один из клыков случайно кольнул мне губу, и по подбородку потекла вниз маленькая капелька крови. Заметив ее, Урр слизнула каплю своим темным языком и зажмурилась.

– Ну, не знаю, кто ты на самом деле, но кровь у тебя на вкус точно человечья, – заявила она после недолгого размышления.

– Ты что, людоед?

– Хуже, я – орк! Страшный и голодный орк, которому попалась настоящая добыча. И не жди, пощады не будет.

Орчанка снова засмеялась и вновь потянулась ко мне.

Проснулся я на рассвете, расслышав сквозь сон осторожные тихие шаги у самого входа в шатер. Открыл глаза и чуть не вылетел голым с мечом наперевес навстречу диковинной фигуре, заглядывающей внутрь, лишь чудом не разбудив при этом Урр, которая сладко спала после столь бурной для нас обоих ночи. Странная фигура схватила себя за голову, сдернула ее и оказалась старым шаманом, который помимо привычного уже одеяния облачился в высокую шапку странной формы, расшитую затейливыми узорами и фигурками. По бокам шапки свисала бахрома из разноцветных шнуров и ремешков, к которым были прикреплены многочисленные подвески. Бахрома эта оказалась столь густой, что при надетой шапке голову орка рассмотреть было невозможно. Неудивительно, что, увидев такое чудище, я спросонья схватился за оружие.

Шаман никак не отреагировал ни на мой рывок к мечу, ни на соблазнительную фигурку Урр, раскинувшуюся на моем ложе. Он лишь молча кивнул, приглашая следовать за ним, и пошел прочь от шатра. Я быстро собрал свои вещи, разбросанные давешним ураганом по имени Урр, и оделся. Перед тем как уходить, воровато оглянулся на вход и прикрыл прелести обнаженной орчанки краем плаща. Урр что-то мурлыкнула, не просыпаясь, и тут же высунула из-под плаща свою стройную ногу с умилительно светлой, чуть ли не светящейся розовым светом пяткой. Наконец я соблаговолил вылезти наружу, к терпеливо дожидавшемуся меня шаману. Тьма меня побери, война надвигается, шаман ждет, а я все о девичьих ножках думаю. И обо всем остальном, что к этим ножкам прилагается в придачу. Ну, Урр…

Такого со мной не было уже больше века, с тех пор, как похоронил последнюю из своих прежних возлюбленных, высокородную Винзельтруду де Сагарах, для друзей просто Ви. Красавица-магичка, неожиданно заявившаяся в Черный замок на исходе суровой зимы, оказалась не только красавицей, но и умницей и надолго задержалась у меня в гостях. Магичкой она тоже была не из последних и частенько сутками пропадала в богатой замковой библиотеке или башне, отведенной для лабораторий магов. Незаметно, как она думала, испробовав на мне несколько заклинаний, боевых и приворотных, и не получив ожидаемых результатов, Винзельтруда успокоилась и решила, что лучше иметь меня в друзьях, чем доводить дело до открытой магической войны. Постепенно наша дружба переросла в нечто большее, хотя характер у Ви оказался под стать лесному пожару. Только что все вокруг было спокойно – и вдруг перед тобой вырастает стена огня, и уже поздно бежать. Мне было хорошо с ней, и будь проклят тот светлый маг, что сумел пробить защиту Ви во время их магического поединка. Возможно, не стоило брать ее в тот поход, но Винзельтруда уперлась. Ей очень хотелось проверить в деле пару вновь разработанных заклинаний, и я согласился. Большой войны тогда не ожидалось, я собирался уничтожить всего один замок, который Светлые воздвигли на границе моих земель, в очередной раз пытаясь перерезать пути из Черного замка в Скальдберг. Мы знали, что в замке будут маги Светлых, но никто не ожидал, что они будут так сильны. Осада и штурм того замка дорого мне обошлись, погибло много моих сподвижников, а воспоминания о гибели Ви отравляли мне душу еще лет пятьдесят, пока время постепенно не приглушило боль от потери прекрасной магички. С тех пор я не то чтобы избегал женщин, просто старался, чтобы случавшиеся временами увлечения не перерастали во что-то серьезное. Больше века мне это удавалось, и кто бы мог подумать, что я, как какой-то юнец, потеряю голову от обычной орчанки.

Помотав головой, я постарался избавиться от мыслей и воспоминаний о моих подругах, бывших или нынешних. Не сейчас. Не то время и не то место.

Я поспешил догнать старого шамана и пошел с ним рядом. Но Ут-Шаас молча шел вперед, не торопясь начинать обещанный разговор.

Мы шли к скрытой под холмом землянке. Прошли мимо торчащих среди травы онгонов. Мне показалось, что с ними за ночь произошли какие-то изменения. Померещилось со сна, что ли? Я помотал головой, еще раз протер глаза. Нет, не померещилось. Фигура с бычьими рогами, раньше возвышавшаяся почти в середине строя, теперь стояла с самого края. А страшилище с черепами выгнулось совсем уж немыслимой дугой. Но шаман прошел мимо, не обращая на разгулявшихся идолов ни малейшего внимания. Я решил последовать его примеру.

Сидеть у входа в этот раз не пришлось. Орк по-прежнему молча откинул кожаную занавесь и движением руки показал мне, чтобы я заходил внутрь.

Мы, пригибаясь, вошли. Внутри горели два небольших светильника, воздух в землянке был спертым, сильно пахло дымом и какими-то то ли курениями, то ли зельями. Шаман прошел в дальний от входа угол и сел на лежащую на земляном полу шкуру. Указал мне место у входа напротив себя, надел свою диковинную шапку. Свисающая с нее бахрома снова полностью скрыла его лицо. Я вспомнил, что подобные одеяния изредка встречались и у северных шаманов. В Пустошах считалось, что все эти заговоренные шнуры, ремешки и подвески-амулеты должны защитить пришедших к шаману от дыхания Нижнего мира, а тело самого шамана, остающееся без хозяина, ушедшего на время в другие миры, – от проникновения в него зловредных духов.