Война за Пустоши - Михаил Уханов

Никакой ограды между идолами не имелось, но Урр спешилась, стреножила лошадь арканом и пошла пешком. Я последовал ее примеру, оставив лошадей пастись за строем деревянных «хозяев». Проще всего было бы привязать лошадей прямо к деревянным фигурам, но делать этого не стоило. В Великой Степи эти идолы, или, как их называли орки, онгоны, считались вместилищами для местных духов. В некоторые из них могли вселяться после смерти души наиболее могущественных шаманов. Во время шаманских обрядов дух онгона пробуждался и общался с шаманом, а с его помощью и с другими орками. Зеленокожие побаивались онгонов и старались задабривать их мелкими дарами, а наиболее могущественным приносились жертвы в виде животных, а то и пленников. Маги, что светлые, что темные, презрительно кривили рты при одном упоминании об этих идолах. Но относиться к онгонам беспечно не стоило. Безобидная на вид деревяшка могла скрывать в себе мощь, не уступающую хорошему магическому артефакту. Да и орки вряд ли одобрили бы использование онгонов в качестве коновязи. А ссориться со здешними обитателями я не собирался.

Орчанка тем временем обошла холм-землянку. Вход внутрь обнаружился с восточной стороны. Вместо двери висела украшенная странными рисунками и знаками кожаная занавесь, из-за которой глухо постукивал бубен. Я думал сразу зайти в жилище и собрался уже постучать по деревянному бревну над входом, извещая хозяев о нашем появлении. Но Урр удержала меня, вцепившись в рукав.

– Нельзя входить, – зашипела она. – Слышишь, бубен стучит? Шаман телом здесь сидит, душой в мире духов ходит, а бубен ему помогает назад в свое тело вернуться. Отвлечем, душа обратно дорогу не найдет. Встанет на пути, сама злым духом сделается. Замолкнет бубен, тогда войдем.

Я не стал спорить. Рядом с входом обнаружилось лежащее бревно, до блеска натертое седалищами предыдущих посетителей. Садиться я не стал, решил размять ноги после поездки верхом. Урр вытащила из своего мешка, который она отвязала от седла, широкую светлую ленту и повязала ее на вкопанный тут же столб, увешанный подобными приношениями. С этим обычаем я тоже сталкивался. Так степняки надеялись заручиться благосклонностью местных духов, чтобы те не ополчились на путников и помогли в дороге. Никаких духов вокруг я по-прежнему не ощущал, равно как и следов какой-либо магии. Похоже, духи озера сейчас действительно спали, а остальные не торопились попадаться мне на глаза. Орчанка тем временем села на отвергнутое мною бревно, закрыла глаза и замерла. Можно было бы подумать, что она уснула, если бы не заунывная мелодия, которую Урр тихонько затянула сквозь плотно стиснутые челюсти. Такие песни степняки могут напевать себе под нос с утра до вечера, верхом сопровождая кочующие стада. Гномов, расу, в принципе отличающуюся терпением, это бесконечное не то мычание, ни то пение всегда приводило в бешенство. Рассказывают, что кто-то из самых первых гномов поспорил с древним орком, у какого народа песня длиннее. Гном начал декламировать родовые сказания, а орк – гудеть что-то, похожее на нынешнюю «песню» Урр. Через три дня и три ночи гном окончательно потерял голос и проиграл. Если Урр затянула что-то подобное, то мы здесь надолго.

Песню Урр мне и вправду пришлось слушать довольно долго. Хотя и не столько, сколько потребовалось ее легендарному предшественнику, чтобы победить упрямого гнома. Наконец бубен смолк, занавесь раздвинулась, и к нам вылез орк, одетый в длиннополый халат, расшитый цветными ленточками и ремешками. Зеленокожий распрямился во весь рост и оказался неожиданно высоким, примерно на полголовы выше меня. А уж Урр ему своей шапкой едва до подбородка доставала. И как только он в такой низкой землянке помещался, с его-то ростом? Дряхлости и старческой немощи в этом орке не ощущалось, хотя шаман явно ходил под степным небом не один десяток лет. Его клыки давно пожелтели и утратили былую остроту, а кожа потеряла зеленоватый оттенок и стала скорее коричневой. На голове шамана волос практически не осталось, лишь по бокам уцелевшие пряди были заплетены в две короткие косы, удивляющие белоснежной сединой. Зато брови, до сих пор черные, своей густотой напоминали здешний кустарник. Оставалось надеяться, что оттуда не выпрыгнет парочка медведей, со здешних шаманов станется.

– Ха, да это маленькая Урр. – Голос у шамана оказался под стать его бубну. Глухой, низкий, но хорошо слышимый. – Кого это ты притащила с собой?

– И я рада тебя видеть, Ут-Шаас. – Просиявшая улыбкой Урр стремительно вскочила и почтительно поклонилась, скрестив руки на груди. – Очень рада! Да продлит Великая Степь твои года без числа. Это чужеземец с Севера, он приехал со мной. Нам очень нужен твой совет, багшаан.

– Чужеземец с Севера? Мало кто из них бывал здесь. И еще меньше было тех, кто действительно искал моего совета. Духи сказали мне, что на озере появился кто-то чужой и страшный. Ты испугал моих помощников, чужеземец, а это не просто. Невежливо говорить с гостем на пороге, но прости, я все же нарушу приличия и спрошу. Ты не орк и не человек. Тогда кто ты?

– Здесь меня называют Тенью Владыки Черного замка и его Голосом, – ответил я, решив ограничиться привычной полуправдой.

Но старого шамана оказалось не так просто провести. Выслушав мой ответ, он недовольно покачал головой.

– Ты говоришь неправду, пришедший с Севера. Точнее, не совсем правду. Я видел много теней в мире духов. Их очень много, у них разные обличья, но все они тени. А ты кто угодно, но не тень. Потому что у каждой тени есть хозяин. Он управляет своей тенью, а она служит ему.

– И у меня есть хозяин. Я служу своему Владыке.

– У тебя нет хозяина, уж это я могу видеть. Бывают тени без хозяев. Редко, очень редко, но бывают. Если хозяин недавно погиб, а тень еще жива. Но она быстро ослабнет и погибнет, если не найдет себе нового хозяина. А ты сам по себе, у тебя хозяина нет и никогда не было. Зачем же ты пришел сюда с Севера?

– Багшаан, он кто угодно, но не враг! – встряла в разговор позабытая Урр. – Сун-манаач вышел к нам этим утром и не напал на нас.

– Не напал? – задумчиво протянул шаман. – А если бы и напал, кто бы победил? Что скажешь, чужестранец, кто бы из вас победил, ты или сун-манаач?

– Ты говоришь о том огромном странном медведе, шаман? Не знаю. Я не собирался на него нападать. Если бы он напал, я бы защищался. Кто из нас победил бы, не знаю. Но я рад, что не пришлось это проверять. Я был с посольством у Верховного Повелителя Орды Глуума и возвращаюсь на Север. А к тебе мы приехали за советом.

– А почему ты решил, что я дам тебе совет, чужеземец? Это наши земли, и чужаков тут не любят.

– Багша-а-а-а-ан, – протянула Урр почти жалобно, – не сердись, это я его привела. И я сказала, что здесь могут помочь советом.

– Могут помочь? Могут. Только не ему, а тебе, маленькая любопытная Урр. А твой чужеземец только отпугивает духов Степи.

– Тогда помоги мне, о мудрый Ут-Шаас, – тут же подхватила Урр. – Я, Урр-аб-Буудж, прошу тебя о помощи и взываю к твоей мудрости. Так лучше, багшаан? Теперь духи твоей гордости довольны и мы сможем наконец поговорить? Или ты думаешь, что я притащила сюда своего дууртай-очина только для того, чтобы ты вот так отвернулся от нас? Ха, я заставлю тебя его выслушать! Заставлю, даже если все духи Великой Степи попробуют мне помешать!