Голыми глазами - Алексей Алехин

И приготовленный вопрос сам собой, как усыпленный эфиром мотылек, угас на губах вошедшего было посетителя.

Который год он стоит, оправленный в дубовую дверную раму, левой рукой держась за бронзовую шишечку, с белым листком анкеты в коричневых от кислоты и курева пальцах правой.

У чугунного подъезда сверкает, ожидая седока, темно-зеленый пучеглазый автомобильчик.

А внутри особняка, в озаренной золотым эфиром комнате, зависла над столом загорелая размашистая рука, сжимающая нож с мельхиоровой ручкой. Остывает на доске спаржа, замерли, обернувшись навстречу друг дружке, раскосивший глаза стриженый крепыш и тот, в пенсне, успевая лишь иногда отлучиться в особенно заманчивую командировку. Пахнет кофе, сияет лунной пылью чудесный пиджак, и не гаснет золотая литера в галстуке.

А может, это и не они уже, а их дети…

...

Когда в Тарзании случился очередной переворот и к власти пришло прогрессивное военное правительство полковника Карамеля, решено было открыть прямую воздушную линию Москва – Карамель, как спешно переименовали тарзанийскую столицу в честь деда полковника, расстрелянного английскими колонизаторами в 1945 году. Отправление по четвергам.

Вместе с другими журналистами, представителями «Аэрофлота» и еще какими-то молодыми людьми, отличавшимися высокомерно-развязно-подобострастными, в зависимости от обстоятельств, манерами, среди пассажиров первого рекламного рейса оказался и Мальчиков, завотделом информации центральной газеты «Пятиконечная звезда». В этот интересный вояж он попал, как и в прежние, благодаря приятельским, хотя и не совсем на равных, отношениям с большим аэрофлотовским начальником. Когда-то они вместе учились в авиационно-технологическом, откуда Мальчиков и выскочил сначала в многотиражку, а уж после на всякую другую газетную работу.

В Москве стояла адская жара, в Тарзании, как известно, и подавно, и вся журналистская братия, за исключением одного моложавого в золотых очках из «Правды», отправилась в путь в самой легкой одежде.

Мальчиков вылетел в летних брюках, в футболке с силуэтом Таллина и в кроссовках, да с сумочкой для документов в руке – из тех, что прозвали «пидарасками». В таком же виде, естественно, и сошел на полувоенном аэродроме тарзанийской столицы, где позади алюминиевого навеса для пассажиров еще виднелись останки взорванного в свое время прямо на взлетной полосе бомбардировщика, на котором пытался бежать предшественник нынешнего президента. Был довезен в автобусе без всякого кондиционера до гостинички, вроде профилактория, где им всем предстояло жить, и там-то обнаружилось, что его чемодан со всем содержимым пропал – может быть, даже еще и в Шереметьеве, при посадке.

Впрочем, по документам багаж уже числился за тарзанийской стороной, и местный аэропортовский клерк, которому дозвонились через переводчика, пообещал «принять все меры».

В тот же вечер, после осмотра достопримечательностей, состоявших из развалин английской церкви XIX века, свежеустановленного бронзового памятника Карамелю-деду и украшенной какими-то лозунгами фабрички, где туземцы, быстро перебирая пальцами, плели циновки, предстоял правительственный прием в честь прибывших посланцев дружбы.

Идти на него без вечернего костюма представлялось совершенно немыслимым. Но и не идти было нельзя, хотя бы потому, что не с кем оставить Мальчикова в гостинице. А оставлять одного не полагалось, тем более республика молодая, и мало ли тут что. Тут даже нашего посольства еще нет, вместо него представительство «Аэрофлота».

И Мальчиков, как был, в футболке и кроссовках, оказался в зеркальном зале правительственной резиденции, прячась по возможности за спинами спутников и проклиная свою судьбу.

Ровно в полночь приветствовать гостей республики приехал сам полковник Карамель, прямо с очередного секретного совещания.

О его прибытии узнали по внезапному появлению в зале, где проходил прием, новой команды официантов в кремовых гимнастерках с коротким рукавом, которые, войдя гурьбой, просто взяли скатерти за углы, подняли их со всей посудой, хрусталем и остатками еды и вынесли в боковые двери. А через минуту на глазах у немного оторопевших гостей столы были с молниеносной быстротой накрыты заново. Да так, что новая сервировка, да и сама снедь, оказались вдвое роскошней и обильней прежних. В дверях встали рослые автоматчики со зверскими лицами.

Полковник вышел из-за портьеры в дальнем конце зала в окружении небольшой свиты и сразу очутился на маленьком подиуме, вроде сцены, под повешенными там приветственными лозунгами на местном, английском и, по ошибке, болгарском вместо русского языках. Полковник был невысокого роста, худощавый и темнолицый, с высоко вздернутыми надбровными дугами, отчего глаза его глядели как из воронок, с единственным маленьким орденком на белом кителе. Он негромко стал говорить о борьбе против империалистов и их приспешников-пастильянцев (Пастилья был правой рукой прежнего президента и успел сбежать в соседнюю республику, где теперь формировал свою армию) и выразил искреннюю благодарность за братскую помощь, столь необходимую тарзанийскому народу в его мужественной и справедливой борьбе. По приятному совпадению, как раз сегодня правительственным войскам удалось наголову разбить банду одного из главных приспешников предателя Пастильи, капитана Сого, а самого капитана захватить в плен, предать суду и привести приговор в исполнение.

Полковник сказал еще несколько слов о происках империалистов и о солидарности друзей и отпил шампанского из узенького бокала, поданного адъютантом.

Потом полковник перешел на коньяк. Коротенькую ответную речь произнес глава делегации и присоединился, по приглашению полковника, к его окружению – вместе с коренастым, военной выправки аэрофлотовцем, прилетевшим тем же рейсом. Обсуждение разных вопросов, видно, шло успешно, потому что все беседующие улыбались и даже трижды чокались и выпивали, и полковник как раз запрокидывал голову с выпуклой коньячной рюмкой, когда его взгляд упал на выплывшего из-за спин пирующих Мальчикова.

Он тыкнул пальцем в ту сторону и что-то спросил у переводчика, удивленно приподняв бугры и без того высоких надбровий.

Вид Мальчикова в футболке был, действительно, диковат, и глава делегации поспешил с улыбкой объяснить в двух словах приключившийся казус. Полковник поинтересовался, что за газету тот представляет. «Пятиконечную звезду», ответил глава. А переводчик, заглянув в список членов делегации, похожий на те шпаргалки, что писал в бытность студентом УДН, добавил: «Ведущая армейская газета СССР. Майор Мальчиков. Специалист по информации».

Трудно сказать, что именно произвело впечатление на Карамеля – статус газеты, удачные переговоры, утренний успех или воинское звание Мальчикова («майор» полагался в редакции всем завотделам, но по тарзанийской табели числился выше полковника), только он поманил пальцем адъютанта и послал за уже раскрасневшимся от съеденного и выпитого журналистом.