Гунны - Владимир Ключников

Приск упоминает и некоего Оэбарсия (Оиварсия) – дядю Аттилы по отцу, который жил и здравствовал в 442 году, находился в ставке Аттилы и пользовался его расположением407. Но нет никаких данных о том, что Оэбарсий когда‐либо участвовал в управлении гуннской державой. Можно предположить, что он был братом Руа и остальных вождей только по отцу, а мать его была женой низшего ранга или наложницей. Неопределенность существует и в вопросе о том, как делили власть Аттила и Бледа. Несмотря на то что Аттила де-факто с самого начала оказался сильнее брата и оказывал несравненно большее влияние на европейскую политику, некоторые хронисты именно Бледу называют наследником Руа. «Гальская хроника 452 года» сообщает под 434 годом: «Умирает царь гуннов Ругила, с которым был утвержден мир. Ему наследует Бледа». Позднее в той же хронике Аттила назван наследником Бледы408. Впрочем, Иордан пишет, что Бледа лишь повелевал «значительной частью гуннов»409.

Представляется наиболее вероятным, что каждый из наследников должен был властвовать над своей частью гуннского народа, но что Бледа был старшим братом и ему надлежало главенствовать среди них двоих. Впрочем, это у него не получилось. Отметим, что Приск, предваривший рассказ о своем путешествии к гуннам кратким очерком их истории с 433 года, возможно, вообще не рассматривал Бледу как наследника Руа. В тексте Приска (в переводе Дестуниса) мы читаем: «Когда Руа умер, а царство Уннское перешло к Аттиле, то Римский Сенат…»410Некоторые исследователи восстанавливают в этой фразе после слов «к Аттиле» слова «и Бледе» – в более позднем переводе Латышева Бледа уже появляется рядом с Аттилой в качестве наследника411. Но нельзя с уверенностью утверждать, что Приск согласился бы с такой редакцией.

После смерти Руа412имперские (вероятно, константинопольские) послы встретились с представителями гуннов в городе Марге на Истре413. Кто участвовал в этих переговорах со стороны гуннов (которых он обычно называет «скифами»), Приск не сообщает. Он пишет:

«…Сюда собрались и царские скифы. Они устроили съезд вне города, сидя на конях, так как у варваров не было в обычае вести совещания спешившись; поэтому и римские послы, заботясь о своем достоинстве, явились к скифам с соблюдением этого же обычая, чтобы не пришлось беседовать одним на конях, а другим пешими».

Впрочем, как бы ни заботились римляне о соблюдении достоинства, заключенный ими договор был в достаточной мере унизителен. Начало его в рукописи утрачено, но и конец вполне показателен: «…римляне не только на будущее время не будут принимать прибегающих из скифской земли, но выдают и перебежавших уже вместе с римскими военнопленными, прибывшими в свою страну без выкупа, если не будет дано по восьми золотых за каждого беглеца приобретшим их во время войны; римляне обязуются не вступать в союз с варварским народом, поднимающим войну против уннов; ярмарки должны быть равноправны и безопасны для римлян и для уннов; договор должен соблюдаться и оставаться в силе, с тем чтобы со стороны римлян ежегодно уплачивалось по семисот литр414 золота царским скифам (а раньше сумма дани равнялась тремстам пятидесяти литрам)».

Таким образом, римляне обязались вернуть гуннам не только иноземных перебежчиков, но и своих соотечественников – римлян, которые бежали из гуннского плена. Договоренность эта была выполнена, причем некоторые из выданных (впрочем, не римляне) были распяты гуннами «в наказание за бегство».

Приск сообщает, что «по заключении мира с римлянами Аттила и Бледа обратились к покорению народов, [обитавших] в Скифии, и вступили в войну с соросгами»415. Это – последнее (и единственное) в рукописи Приска место, где Бледа упомянут в качестве полководца и вождя416.

Поскольку о Бледе речь в настоящей книге идти уже почти не будет, обрисуем в нескольких словах этого гуннского правителя и расскажем то немногое, что известно о его личности. Известно же – как это ни постыдно для вождя – единственное: подробности взаимоотношений Бледы и его шута, карлика Зеркона.

Африканец Зеркон был подарен римскому полководцу Аспару, когда тот воевал в Ливии. Римлянин привез его во Фракию, и здесь, во время очередного набега, карлика захватили гунны (вероятно, это был набег гуннов на Фракию и Иллирик в 442 году). Зеркона привезли ко двору гуннских вождей. Он имел деформированные ноги, короткое сгорбленное туловище и сплющенный нос. Голос у него был шепелявым, и смех – соответствующим. Все это привело Бледу в невероятный восторг. Порою Зеркон действительно говорил смешные вещи, но Бледу развлекали не только его шутки, но и походка, и нелепые телодвижения. Бледа стал таскать карлика за собой и на пиры, и на войну. Он приказал изготовить для него полные доспехи, отчего Зеркон выглядел еще нелепее. Зеркон не был в восторге от той роли, какую ему пришлось играть при дворе Бледы, и он вместе с группой римских пленников бежал от гуннов. Бледа равнодушно отнесся к побегу римлян, что же касается Зеркона, он приказал сделать все возможное для его розыска. Зеркон был пойман, закован и возвращен своему господину. Увидев шута в цепях, Бледа расхохотался и спросил, почему тот бежал и не думает ли он, что римский двор окажется лучше гуннского. Зеркон ответил, что бежал, потому что у гуннов он вынужден был вести жизнь холостяка. Тогда Бледа дал своему шуту жену – женщину благородного происхождения, которая состояла в штате «басилиссы», то есть царицы (вероятно, жены самого Бледы)417, но за какую‐то провинность была отстранена от должности.