Огонь в его объятиях - Руби Диксон

себя чувствую? Я чувствую, что каждое нервное окончание ожило. Я чувствую, что мое тело превратилось в тетиву, и если меня натянуть еще туже, я лопну. Я чувствую себя… невероятно. Я чувствую себя живой.

Я чувствую… как будто ему нужно двигаться прямо сейчас. Я посылаю эту мысль — нет, требование — чтобы он двигался.

В порыве эмоций он сжимает мои бедра и толкается в меня.

Я задыхаюсь, чувствуя, как он толкается в меня как телом, так и разумом. Я не привыкла ни к тому, ни к другому, и то и другое вместе кажется мне почти ошеломляющим. Мои пальцы сжимают простыню подо мной, и я хватаю ртом воздух, когда он отстраняется и снова жестко входит в меня. Это не больно — я думаю, что я слишком скользкая и слишком возбужденная для этого, — но каждый толчок ощущается так глубоко, что я вот-вот разойдусь по швам.

Зор снова шепчет мое имя, а затем начинает медленный и устойчивый ритм, вливая в меня энергию, о которой я и не подозревала, что он обладает ею прямо сейчас. Его мысли приходят ко мне, еще более сумбурные, чем когда-либо, и они кажутся тяжелыми, как будто заглушают мои собственные мысли. Я потрясена не только физически, но и морально.

И я все еще не могу кончить. Я хнычу от разочарования. Толчки Зора приятны — боже, так приятны, — но я ни на йоту не приблизилась к оргазму. Я не знаю, что еще мне нужно. Может быть, мне нужно прикоснуться к себе…

Одна большая рука ложится мне на плечо, словно заявляя права на меня. Зор делает паузу в своих глубоких толчках, и я чувствую, как его рука снова толкается у меня между ног. Его пальцы скользят по моему клитору.

Это. Это было то, что мне было нужно.

Все мое тело напрягается. Я вскрикиваю, утыкаясь головой в простыни. О Боже. О боже, боже, боже. Теперь это приближается. Он снова трет мой клитор и входит в меня одним из тех толчков, от которых стучат зубы, и я издаю сдавленный крик. Я чувствую, как моя киска сжимается вокруг него, напрягаясь. Вся я напряжена. Мои пальцы на ногах поджаты, руки сжаты в кулаки, а тетива так близка к тому, чтобы лопнуть…

Он снова входит в меня, сильно, и еще раз трет мой клитор. На этот раз я кончаю с криком. Мир вокруг меня разлетается вдребезги, и мне кажется, что все вокруг взрывается. Мои мысли каскадом — точно так же, как и у него — превращаются в хаос, и я кончаю, и кончаю, и кончаю.

Боже, это так приятно.

Я чувствую себя так, словно меня разбили вдребезги и снова собрали воедино. Я тяжело дышу, ожидая, когда мое тело медленно расслабится, когда я выйду из оргазма.

Однако у Зора другие планы. Он проводит пальцем по моему клитору и снова входит в меня, его рука обхватывает мое плечо. Такое чувство, что я кончаю снова, и мое тело сотрясается от очередного оргазма. Это… это просто невозможно. Но когда он снова входит в меня, сквозь туман моего разума, я понимаю, что это не только возможно, но, о боже, это потрясающе.

Он не останавливается. Не имеет значения, что я все еще кончаю и едва могу дышать от силы пронзающих меня оргазмов. Он просто продолжает поглаживать мой клитор и вонзаться в меня яростными, собственническими движениями. Я кончаю снова. И еще раз. Или, может быть, я просто не останавливалась. Все, что я знаю, это то, что я практически обмякаю, когда он снова выкрикивает мое имя, и его движения становятся резкими.

Тогда он тоже кончает. Его руки сжимают меня, крепко, но не больно, и я чувствую, как жар его освобождения разливается по моим внутренностям. Это… странно. Он прижимает меня к себе, накрывая своим большим телом, и его толчки становятся все меньше, медленнее, как будто он не хочет останавливаться.

Как будто он никогда не хочет меня отпускать. Это… странное ощущение. Уже давно я поняла, что лучше быть одной. Полагаться на себя. Но когда Зор расслабляется, ложится на бок и прижимает меня к своей лихорадочно теплой коже, я чувствую себя… счастливой. Защищенной.

Это чувство, которому я не должна доверять, но, думаю, пока я могу наслаждаться им.

Глава 17

Зор

Агония.

Моя спина раскаляется добела от боли. Я не могу дышать без того, чтобы это не пронзило меня насквозь. Здесь нет никакого утешения. Сквозь свои спутанные мысли я осознаю, что у меня на груди лежит тяжесть, но это легкое раздражение по сравнению с той мукой, которая лежит на моих плечах. Я стону, вытягиваясь из цепей, которые сковывают меня, ненавидя их…

Только для того, чтобы понять, что их там нет.

Я могу двигать руками.

Осознание этого медленно приходит ко мне. Я больше не пленник. Легкая тяжесть, которую я чувствую, давящая на грудь? Это не жилет из металлических шипов, а маленькое, мягкое тело моей человеческой пары, ее голова прижата к моему плечу, ее рука обвита вокруг моей талии. Она прижимается ко мне во сне, ее потная кожа прижимается к моей собственной.

Смутные воспоминания начинают возвращаться. Это всего лишь обрывки мыслей, проносящиеся сквозь туманное облако, которым является мой разум. Есть воспоминания об Эмме, пытающейся освободить меня. Эмма, стоящая маленькая и одинокая, когда два человека направляют на нее свои огнеметы. Лицо ненавистного салорианца, его глаза горят, когда он прижимает свой разум к моему собственному, требуя, чтобы я уступил ему.

В моих воспоминаниях есть ярость. Столько ярости, а потом ничего, кроме безумия. Боль. Несмотря на все это, существует необходимость защищать Эмму, оберегать ее.

У меня есть смутные воспоминания о том, как я сбросил оковы, которые держали меня в плену, и принял боевую форму. От осознания того, что я должен сделать это, потому что моя пара нуждается во мне, и от агонии, которую принесла трансформация, когда мои крылья были уничтожены. Я думаю о бесконечных, размытых часах гонки по темному, грязному человеческому улью в поисках места, где моя