Гроссмейстеры афер - Игорь Атаманенко

Как только Прохор нырнул в тамбур, ему в лицо ударила струя «Василька». Средство убойное и безотказное, но на людей, находящихся в наркотическом и алкогольном опьянении, абсолютно не действующее. Доведенный до кондиции коньяком, твердолобостью пограничников и теперь неизвестно чем, что разъедает глаза, Хрупайло взвыл от ярости: «Братцы, да что ж такое деется!!»

Вопль был услышан и узнан. Реакция боксера, что бросок змеи. Двенадцать громил — гроза и гордость ленинградского ринга, — бросились на призыв товарища. Не терял времени и сам Хрупайло. Тесный тамбур — не место для выступления боксера международного класса. Здесь побеждает сноровка антитеррористов. И тем не менее Прохор в одну секунду уложил пару гэбэшников. Чемпион все-таки, даром что пьяный.

Силы были не равны. Верх одержал профессионализм. Пораженный одним из бойцов-антиреррористов в болевую точку, чемпион улегся в нокдауне. Тут же два гэбэшника в штатском принялись закатывать его в приготовленный для «Лимонщика» ковер.

Тщетно Варя Соколова взывала к разуму коллег и, сидя на полу, не своим голосом кричала: «Это — не он!! Это — не он!! Вон он — на трапе!!» Однако импульс, заданный ею по переговорному устройству, продолжал действовать…

Видя, как пеленают легендарного «Хрупа», его товарищи по команде стали крушить всех штатских подряд. Наконец кто-то из бойцов-антитеррористов внял гласу Вари и увидел бегущего по взлетной полосе человека в кофейной дублёнке. Смирительный ковёр тут же сдёрнули с успевшего заснуть Хрупа, и трое бойцов из группы «Антитеррор» бросились вдогонку за беглецом.

Ковёр, как парус, развевался под напором встречного ветра, обещая открытие неведомых континентов афер…

— Не стоит суетиться, Олег Юрьевич, — почти ласково произнес Герцог, — мы сейчас сделаем заказ, и нам всё принесут из вагона-ресторана.

«Лучшая защита — это нападение. Герцог решил атаковать. Ну-ну»… — Я не успел додумать, как он сделал новый выпад.

— Вы уже в отставке или?.. — Герцог в упор смотрел на меня. Махмуд, — я уже догадался, что под именем Руслан скрывается именно он, бессменный со времен колымской эпопеи, верный телохранитель Юлия Львовича, — недоуменно вертел головой, поочередно вглядываясь в наши лица.

— В отставке, — соврал я. — Но что это значит для вас?

— Для меня ничего. Для Герцога Юлия Львовича, может быть, что-то и значило бы, но для меня — ровным счетом ничего!

Я отдавал себе отчет, что мой собеседник не затеял бы этого разговора, не будучи абсолютно уверенным в своей неуязвимости. Конечно, пластическая операция на лице. Конечно, чужие, но подлинные документы. Конечно, шума я не подниму, а если решусь, то для этого есть Махмуд и его нукеры. Конечно, мне никто не поверит, что со мной в купе едет расстрелянный десять лет назад государственный преступник. И еще по тысяче поводов «конечно». Уж лучше согласиться на ужин из вагона-ресторана. И всё-таки профессионал, продолжавший жить своей самостоятельной жизнью в глубине моего подсознания, произнёс помимо моей воли моим голосом:

— А как насчёт отпечатков пальцев? Дактилоскопическую формулу не изменить с помощью пластической операции. — Я неотрывно смотрел на собеседника.

Герцог беззаботно рассмеялся. Так умеют смеяться только люди с чистой совестью.

— Вы — неугомонный романтик, Олег Юрьевич. Неистребимый идеалист. Ну кому сегодня нужны отпечатки пальцев, да и сам человек, много лет назад укравший у государства пять миллионов? Сегодня, когда награбленное из России уходит эшелонами, а деньги вывозятся пароходами и самолетами? Обратись вы по месту вашей прежней службы, не поднимут ли вас на смех? Это в лучшем случае. А ведь могут и в психушку упечь. Как вам такая перспектива, а?

Настала очередь Махмуда рассмеяться. Я тоже попытался сотворить подобие улыбки.

— Не могу не согласиться с вами, Юлий Львович. С вашими доводами. И всё-таки мне как-то не по себе…

— Оставим всё в прошлом, Олег Юрьевич! Я на вас зла не держу. Вы же, помнится, на допросах играли роль «доброго» следователя… Сейчас ребята принесут коньяк, закуски. Выпьем за здравие живущих, помянем усопших…

— Не Герцога ли? — съязвил я.

— Нет. Герцогиню помянем, — погрустнел собеседник.

— Ирма?

— Да, Олег Юрьевич. Всевышний не нашёл способа сильнее наказать меня… — с этими словами Герцог извлек из внутреннего кармана пиджака целлофанированную фотографию. На меня смотрела не одна, а две Ирмы — так были схожи две женщины.

— Разве у вашей жены была сестра-близнец?

Герцог глубоко вздохнул:

— Это — дочь. Тоже Ирма…

— ?!

— Да-да… А вы решили, что вам про меня все известно? — Герцог посмотрел мне в глаза. Во взгляде я читал сожаление и иронию в адрес всего отряда оперработников, занимавшихся его делом.

Герцог сразу отбил все мои попытки выспросить у него подробности его сегодняшнего подпольного быта, поскольку ненужные детали могут навести на его след МВД и ФСБ. Со свойственным ему изяществом Юлий Львович пресек и поползновения выяснить его нынешнюю фамилию. Впрочем, я особо и не настаивал, понимая тщетность этих потуг.

Я понял, что его угнетает то, что он не может открыто развернуть несколько новых глобальных, сверхприбыльных проектов, способных затмить операцию «Лимон» и передачу пятисот тысяч долларов за границу. Сегодня он вынужден ограничиваться пусть и доходной, но, в сущности, скучной для него работой с банковскими векселями…

Тогда я решил овладеть «крепостью», предприняв обходной маневр:

— Юлий Львович, вы же человек, широко известный в бывшем Союзе, — беззастенчиво «погнал» я льстивую волну, — не боитесь, что при вашей славе кто-нибудь так же, как вот я, узнает вас при встрече?

— Ну, положим, «широко известный» — это громко сказано. Но за комплимент — спасибо. — Холодный взгляд Герцога поверх очков бритвой полоснул по мне. Нет, не изменился Юлий Львович — лести по-прежнему не терпит. Всякий раз, услышав похвалу в свой адрес, он прерывал собеседника, так как за каждым комплиментом ожидал подвоха. Продолжил:

— Широко известен я был лишь деловым людям Советского Союза. А для них, в отличие от вас… — Герцог запнулся, подыскивая слово, — законопослушных правдолюбцев-романтиков, в моем освобождении нет ничего противоестественного. Расстреливают миллионеров, но мультимиллионеров — никогда! Правда, Махмуд?

— Так значит, все решили деньги? — в свой вопрос я вложил как можно больше святого простодушия.

Герцог укоризненно покачал головой:

— Олег Юрьевич, вы же умный человек. Негоже вам, подполковнику госбезопасности…

— Полковнику, — сказал я, а чтобы Герцог был более откровенен, твёрдо добавил: — В отставке!

— Ну да, конечно, полковнику, — поправился Герцог. — Так вот, не к лицу вам, полковнику, разыгрывать тут ярмарочного Иванушку-дурачка. Надеюсь, вы не считаете, как говорят на родине Махмуда, что «вы пьете воду ртом, а мы — носом»? Ваше любопытство объяснимо, но не могли бы вы найти для сегодняшней беседы со мной более подходящий тон? Мы же не в Лефортово беседуем, а то ведь я начинаю себя чувствовать прямо-таки «болваном» из гусарского преферанса! — Герцог заразительно рассмеялся.