Ограбления, которые потрясли мир - Валерия Башкирова

Целенаправленный отъем государством имущества у обеспеченных граждан практикуется и в новейшее время. Так, в ноябре 2008 года появились сообщения о начале расследования финансовых преступлений самого богатого человека Китая, главы компании Gome Хуана Гуанъюя.

Историю этого бизнесмена можно назвать примером образцового превращения нищего в принца. В 16 лет Хуан, парень из крестьянской семьи, окончив девять классов, вместе с братом поехал в Монголию, чтобы продавать там одежду. Спустя год они приняли решение переключиться на электронику, поскольку сообразили, что рост благосостояния в Китае даст увеличение спроса на высокотехнологичные товары. В 1986 году Хуан Гуанъюй отправился в Пекин. В кармане у него было $500 начального капитала, которые он потратил на то, чтобы открыть придорожную палатку для продажи радиоприемников и другой домашней электроники. Товары он закупал на фабрике недалеко от родного города Шаньтоу на юге Китая.

Расчет братьев оказался верным: за несколько следующих лет спрос на домашнюю электронику взлетел на космическую высоту, что позволило им быстро развивать бизнес. В 1993 году старший брат Гуанъюя – Хуан Цзюньцинь предпочел перейти в сектор недвижимости и основал компанию Towercrest Group, а сам будущий миллиардер приступил к созданию сети магазинов под названием Gome. Первая ее точка за пределами Пекина появилась в городе Тяньцзинь. Довольно быстро Хуан Гуанъюй сумел накрыть своей сетью основные крупные города страны. В 2004 году акции компании Gome, которая теперь в полном варианте именовалась Gome Electrical Appliance Holding, стали торговаться на бирже Гонконга.

В 2006 году предприятие Хуан Гуанъюя провело слияние с одним из главных конкурентов, компанией China Paradise, которая находилась на третьей строчке в списке крупнейших сетей по продаже электроники. После этого сеть Gome представляла собой 587 магазинов в более чем 160 городах Китая. И в том же 2006 году у Хуан Гуанъюя появились первые серьезные проблемы в отношениях с китайскими властями. В отношении братьев было проведено расследование, в ходе которого выяснилось, что в 1996 году компания Eagle Property Group, также принадлежащая Хуан Гуанъюю, взяла у Народного банка Китая кредит на сумму $167 млн и не вернула. Однако несколько месяцев спустя бизнесмены вышли на свободу.

В ноябре 2008 года, когда начался экономический кризис, против Хуан Гуанъюя вновь выдвинули обвинения – на этот раз в том, что он использовал инсайдерскую информацию, осуществляя операции с акциями фармацевтической компании Jintai, которая принадлежит его брату. Торговлю ценными бумагами Gome приостановили, и вся ее деятельность оказалась в подвешенном состоянии, поскольку китайские правоохранительные органы арестовали Хуан Гуанъюя, его жену, занимавшую пост директора компании, а также главу финансового отдела Gome. Все трое лишились своих должностей. Впрочем, представители компании заверили, что готовы вести бизнес и дальше, и выразили обеспокоенность, что китайские власти уже более трех месяцев не предоставляют никакой информации о том, где находятся арестованные. Также ничего не известно о дате начала судебного разбирательства.

Надо сказать, что в Китае довольно часто сажают в тюрьму тех, чьи имена значатся в списке самых богатых людей страны. В конце 2008 года, к примеру, Цзян Веньчжун, основатель компании розничной торговли Wu-Mart Stores, был приговорен к 18 годам тюремного заключения за взяточничество, хищения и мошенничество. Судя по всему, судьба бизнесменов в Китае сильно зависит от того, насколько влиятельны их покровители в политических кругах.

«Существует серая зона на стыке плановой и рыночной экономики, – говорит профессор Лю Цзуэ из Пекинского университета. – В ней главенствуют политики, и бизнесмены подкупают их». В период кризиса, когда отношения бизнеса и властных кругов становятся натянутыми, список Forbes, по замечанию одного из китайских экономических аналитиков, «превращается в список разыскиваемых».

Голод был прекрасным поводом для того, чтобы начать насильственное изъятие церковных ценностей.

Новая власть всегда ревниво относится к богатствам свергнутой. Она верит, что, обнаружив спрятанные сокровища, сразу решит все свои экономические проблемы. В 1990-е годы рассчитывали на золото партии, в 1920-е – на романовские драгоценности. Но экономические результаты всевозможных экспроприаций, как правило, оказываются ничтожными. После того как в 1922–1923 годах в Советской России изъяли ценности из всех храмов страны, вместо ожидаемых сотен миллионов получили сумму ненамного большую, чем потратили на кампанию по изъятию.

Еще в 1917 году газеты сообщали об американском обществе, которое ассигновало $20 млн для скупки в России произведений искусства и изделий из драгоценных металлов. Тех, кто еще только собирался громить усадьбы и грабить награбленное, с нетерпением ждали перекупщики.

Однако мелкие перекупщики были не в состоянии легально вывезти за рубеж все экспроприированные ценности. Если внутри страны новая власть могла делать все, что угодно, то организовать продажу конфискованных ценностей в Западной Европе было сложнее. Приходилось считаться и с предусмотренной европейским законодательством ответственностью за сбыт похищенного, и с возможными исками бывших владельцев, да и вообще контрабанда драгоценностей была делом весьма хлопотным. Проще было передавать драгоценности посещавшим Советскую Россию коминтерновским деятелям. Экономике страны это не давало ничего, зато приближало мировую революцию.

С неорганизованной торговлей конфискованными ценностями пытался бороться нарком внешней торговли Леонид Красин. В адресованной политбюро «Записке» он писал: «Сейчас это дело стоит ниже всякой критики. Обыкновенно этот товар попадает в руки Коминтерна, что абсолютная бессмыслица, так как людям, являющимся в данную страну по большей части нелегально и для работы с такого рода торговлей ничего общего не имеющим, поручается продажа товара, на котором при современных условиях торговли могут проваливаться даже легальные профессиональные торговцы. В лучшем случае продажа ведется по-дилетантски через случайных знакомых и по ценам значительно ниже тех, которые могли бы быть выручены при более деловой постановке сбыта. Для продажи более крупных партий, подбираемых сейчас Гохраном, эти архаические методы уже совершенно недопустимы и опасны». Красин разработал целую программу вывоза драгоценностей через дипломатическую почту и продажу через контролируемых ВЧК частных скупщиков.

Однако идея упорядочить торговлю конфискованными драгоценностями не встречала поддержки со стороны партийного руководства. Драгоценности следовало продавать безотлагательно, поскольку мировая революция, которая ожидалась со дня на день, грозила обрушить рынок драгоценностей. «Для нас важнее, – писал в этой связи Троцкий, – получить в течение 1922–1923 годов за известную массу ценностей 50 миллионов, чем надеяться в 1923–1924 годах получить 75 миллионов. Наступление пролетарской революции в Европе, хотя бы в одной из больших стран, совершенно застопорит рынок ценностей: буржуазия начнет вывозить и продавать, рабочие станут конфисковывать и пр., и пр. Вывод: нужно спешить до последней степени».