Серебряные ночи - Джейн Фэйзер

Князь Павел разрешил жене бывать на воскресных приемах, присутствие на которых было обязательным. Это были громоздкие и утомительные мероприятия, проходившие по жестким правилам дворцового этикета, установленным главной фрейлиной государыни, строго следящей за их соблюдением. Царица редко появлялась на них больше чем на J35час, и Софи уже почти отчаялась улучить возможность побеседовать с ней наедине.

Павел изредка вывозил ее и в Эрмитаж, на театральные представления; впрочем, Софи не сомневалась, что такие выходы имели своей целью отнюдь не знакомство с культурной жизнью столицы. Ее присутствие на крупнейших событиях должно было создать впечатление, что княгиня Дмитриева принимает живейшее участие в светской жизни, хотя на самом деле большую часть времени ей приходилось проводить замурованной в своем дворце. Она получала приглашения и наносила визиты самым добропорядочным дамам, считающимся львицами петербургского света, но друзей так и не приобрела.

В этот снежный, вечер конца ноября все получилось несколько по-иному. Царица сама пригласила Софи на приватную беседу в Эрмитаж, где императрица имела обыкновение развлекаться с ближайшими друзьями игрой в карты, буриме, в импровизированные шарады. Это также давало возможность Екатерине проявлять свое расположение к тем из придворных, к которым в данный момент она испытывала особый интерес. Софи должна была поехать одна, поскольку Павел в этот день был занят в полку. Как бы ему ни хотелось противоположного, перечить высочайшему повелению было немыслимо, поэтому Софья, закутанная в собольи меха, оказалась одна в дорожкой карете, пробивающейся сквозь пургу к Эрмитажу. Она постаралась использовать краткое время поездки для того, чтобы еще раз повторить приготовленную заранее речь. Она затвердила ее наизусть, дожидаясь возможности донести до государыни уже несколько недель кряду. Она просто жила этой мечтой, черпая жизненные силы в предвкушении грядущих событий. Мечта помогала ей выстоять перед разъяренным Павлом, использующим любую возможность, чтобы унизить ее в глазах прислуги, и выдержать отсутствие Адама. Граф был в Москве, и Софи была в полном неведении, скоро ли он оттуда вернется. Узнать у мужа об этом она не могла – отчего, спрашивается, жена будет интересоваться перемещениями генеральского адъютанта? Князь Дмитриев ни на секунду не должен заподозрить, что такая мысль может даже прийти ей в голову.

Екатерина выстроила Эрмитаж как дворец для домашнего театра; он использовался и для отдыха. Софи, от жгучего мороза все еще кутаясь в соболя, быстро ступала по устеленному коврами переходу между Эрмитажем и Зимним дворцом. Лишь перед самой дверью изящной, отделанной бархатом камерной гостиной она с испугом заметила, что шагает так размашисто, словно по родному дому в Берхольском, и умерила прыть. Лакей объявил о ее прибытии. Здесь Екатерина развлекалась в компании исключительно узкого круга избранных лиц и вела себя по-домашнему, как любая хозяйка у своего семейного очага.

На полу гостиной лежал богатый астраханский ковер.

– Софья Алексеевна, ma chere, иди сюда, к огоньку поближе! – воскликнула государыня, протягивая руку навстречу. – Погода не лучшая для дальних путешествий. Я искренне признательна моим дорогим друзьям, которые изъявили желание почтить меня своим присутствием. – С благосклонной улыбкой она оглядела своих немногочисленных гостей и подвела Софью к камину. – Ты еще не знакома с послом Франции графом Луи Филиппом де Сегюром? Граф только что прибыл. – Она вся просияла, представляя их, и Софи поняла, что тот уже успел снискать приязнь императрицы.

– Добрый вечер, граф, – сделала реверанс Софи улыбаясь и получила в ответ широкую, в тридцать два зуба, очаровательную улыбку дипломата вкупе с самыми изысканными комплиментами в свой адрес.

– Enchante, княгиня, – поднес он ее руку к губам, пристально глядя в глаза, и Софи моментально поняла причину благорасположения императрицы к послу.

Повернувшись, она приветствовала князя Потемкина, добродушно взирающего на нее своим единственным глазом, затем сделала еще один реверанс в сторону очаровательного молодого гвардейского офицера Александра Мамонова, который в настоящее время в качестве фаворита был завсегдатаем апартаментов, примыкающих к императорской спальне.

– Ну, месье Краснокафтанник, – шутливо обратилась Екатерина к своему юному любовнику, – не исполнишь ли ты нам куплеты?

По мере того как проходил вечер, полный смеха и состязания в остроумии, за разнообразными литературными играми, Софи начала беспокоиться, удастся ли ей сегодня испросить той аудиенции, о которой она так долго мечтала. Если она не сделает этого сегодня, никто не знает, когда в следующий раз удастся улучить момент. По пути в столовую, где был накрыт ужин, она набралась храбрости:

– Ваше величество, не могли бы вы уделить мне несколько минут для приватного разговора?

Екатерина взглянула на нее с удивлением и некоторым неодобрением. Молодая женщина выглядела слишком серьезной, темные глаза смотрели с напряжением, губы решительно сжаты. Это означало явные затруднения, а Екатерина очень не любила вторжения любого рода неприятностей в свои домашние вечера.

– Это не терпит отлагательства, Софья?

Софи нервно облизала губы. Как объяснить при всех, что если она не сделает это сегодня, то следующий случай, когда появится возможность избавиться от ненавистного мужа-тирана, неизвестно когда подвернется?

– Умоляю вас, ваше величество! – произнесла она тихо, но твердо.

– Очень хорошо, – свела брови императрица. – Тогда перед уходом. – Пообещав, Екатерина тут же выбросила эту просьбу из головы, чтобы не портить остаток вечера.

Софи последовать примеру государыни было гораздо труднее, но она заставила себя вести так, чтобы не выбиваться из общего тона остроумной, образованной, удивительной компании. Наконец гости за исключением императрицы, Мамонова и Софи в крайне приподнятом настроении вывалились в метельную морозную ночь.

– Ну так что у тебя такого срочного и такого секретного, дорогая моя Софья Алексеевна? – сухо поинтересовалась Екатерина, намекая, что считает назойливость гостьи несколько неуместной для подобного случая.

Софи с отчаянием бросила взгляд в сторону гвардейского офицера в красной форме, который вальяжно развалился на диване и с преувеличенным вниманием сосредоточился на большой вазе. Она не могла заставить себя произнести ни слова в присутствии этого молодого красавчика, даже если императрица, охваченная, как всегда, страстью, и полагала, что он должен находиться при ней постоянно.

Александр Мамонов поднял голову, словно почувствовав ее страдальческий взгляд. В выражении этих темных глаз нельзя было ошибиться. Он встал с дивана.

– Пожалуй, я схожу к себе, – заявил он, целуя руку своей госпожи. – Вы тут не задерживайтесь.

– Я скоро приду к тебе, любовь моя, – игриво улыбнулась Екатерина.

Даже полностью погруженная в свои заботы, Софи не могла не подумать мельком о том, как может сей жизнерадостный молодой человек ночь за ночью приносить себя в жертву толстому, морщинистому, дряблому телу. Все-таки удивительно, на что способны пойти люди ради власти и денег – а то и другое являлось очевидным приложением для очередного обитателя апартаментов государыни. Тем не менее Екатерина, упоенная своей страстью, граничащей с безумием, искренне верила во взаимность чувств. По-видимому, великая императрица решила позволить себе это маленькое заблуждение.