Отдаю свое сердце миру - Деб Калетти

«Мой отец получил исследовательскую работу здесь, в университете. Я был рад, что мы переезжаем. Ненавидел свою прежнюю школу».

«Почему?»

«Частная школа. Много богатеньких детишек, которые жили в особняках у озера. Изображали из себя крутых. Моя мама хотела, чтоб мы уехали оттуда. Думала, что я связался с плохой компанией, потому что один из моих приятелей ограбил старика».

– Ты в порядке? – спрашивает Люк Мессенджер.

– Конечно.

– Мим предложила мне сбегать, проведать тебя. Не знаю, почему. Она боялась, что ты сбежишь или типа того. Вообще-то, я не хотел бы угодить сегодня в такую бурю.

– Это было сумасшествие. Э-э-э, не сочти за грубость, но мне надо бежать. Знаешь, всю дорогу.

– Не проблема.

– Может, ты пойдешь пешком?

– Черт возьми, нет. У меня открылось второе дыхание.

Он изображает бег задом наперед.

Она ничего не может с собой поделать. И смеется от души. Он выглядит таким забавным, с этими непослушными подпрыгивающими кудряшками.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь бежать так всю дорогу.

– Задом наперед? Всю дорогу? Зачем?

– Буду на подстраховке.

* * *

Аннабель расхаживает туда-сюда вдоль берега. По крайней мере, она думает, что водоем рядом. В темноте озеро чернее черного. Она слышит легкие всплески на поверхности воды и нежный шорох наплывающих на берег волн.

– Расслабься, – говорит дедушка Эд. – Я же не с семейкой Мэнсона[74] тебя оставил.

– Они там. – Она бросает взгляд в сторону кемпера.

– Конечно, они там. Успокойся. Ты куда-то пропадаешь. – Аннабель готова поклясться, что он сам изображает треск на линии телефонной связи, после чего отключается.

– Пропадаешь, как же, culo. Проклятие Аньелли, – бросает она в мертвую трубку.

Когда телефон вибрирует у нее в руке, она думает, что зря наговаривает на старика, и он перезванивает. Но нет, это Малкольм. Она безумно рада. После Айдахо телефонная связь настолько плохая, что удается в лучшем случае обмолвиться парой слов с Малком, мамой и «командой». Что ж, хотя бы так – все лучше, чем ничего. Малк на связи – и для нее это такое счастье, как если бы она увидела своего напарника-астронавта, будучи уверенной, что потерялась в открытом космосе.

– Придурок!

– Мы слышали про колесо. Жесть, – говорит он. По крайней мере, это то, что она составляет из обрывков фраз. Потому что звучит как: шали-про-коле-жесь.

– Малк, это отстой. Вытащи меня отсюда.

– Он вернется за тобой завтра. Вы поедете по хайвею 12, и дедушка остановится в колонии Мартинсдейла[75].

– Колония Мартинсдейла? Я представляю себе научно-фантастические капсулы инопланетян.

– Это секта гуттеритов[76]. Прелюбопытнейшие чудики. Похожи на амишей[77], но приветствуют современные технологии, – говорит Малкольм. Ну, или что-то вроде этого. Его голос прерывается на каждом третьем слове. – Они будут только рады, если вы там переночуете. Без проблем. И у них крупнейшая в штате ветряная электростанция, просто улет.

Джина кричит что-то на заднем плане.

– Что она сказала, Малк? Клянусь, я слышала «сенсация на YouTube».

– Хм, она сказала, что вы двое сенсационны![78] Ты и дедушка Эд.

– Передай ей, что я тоже ее люблю. Я правда скучаю…

– Все, пока. Ты куда-то пропадаешь.

Может, она сходит с ума, но у нее стойкое ощущение, что Малк изображает фальшивый треск, как дедушка Эд. Похоже, от всех этих долгих одиноких пробежек у нее развивается паранойя.

* * *

Мало кому захочется застрять с незнакомцами в большом доме, а уж в тесной коробке два на полтора – и подавно. Она знает, что не миновать расспросов. Трагедия будет незримо присутствовать между ними. В воздухе повиснет напряжение. Им наверняка любопытно, каково ей пришлось тогда и каково сейчас, когда ее будущее в руках Сета Греггори.

– Удалось с ним связаться? – спрашивает Доун Селеста.

В домике уютно: окна запотели от кухонного тепла, разливается томатный запах чили. Люк Мессенджер достает из духовки кастрюлю с кукурузным хлебом.

– Да, он все еще в Хелене.

– Какой аромат! – говорит Люк, помахивая кастрюлей у нее перед носом.

– Ням-ням. Ты что, сам испек?

– Я, «Джиффи»[79] и полчашки воды.

После ужина они играют в карты. Доун Селеста претендует на звание чемпиона столетия по игре в джин-рамми[80]. Тихие щелчки, когда Люк сдает карты. Громкие стоны проигрыша, радостные возгласы победы. Люк барабанит по столу после двух выигрышей подряд. Никто ни о чем ее не расспрашивает. И она тоже не лезет с вопросами. Они просто… весело проводят время.

– Единственный, кто обыграл меня в комбинации три из трех, – это Сэмми Джексон, – говорит Доун Селеста. – Ох и злорадства было!

– Какой-то нездоровый победитель, – замечает Аннабель.

– Она. Подружка Люка, – поясняет Доун Селеста. Аннабель улавливает многозначительный акцент на слове «подружка», в котором слышится «девушка». Это успокаивает ее еще больше, даже при том, что у Люка самые что ни на есть голубые глаза и он носит один из тех плетеных кожаных браслетов, которые ей всегда нравились.

– Два из двух, и это означает, что ты подаешь десерт, – говорит Доун Селеста внуку.

– Она всегда устанавливает правила на ходу, – объясняет Люк Аннабель.