Живые. Мы можем жить среди людей - Варвара Еналь

— На Втором Уровне тоже много пустых коридоров, в которых можно никого не встретить. Моаг — большая станция, нельзя составлять мнение о нем, пройдя парочку коридоров. Вы все жестоко обманываетесь и обманываете других! Идиоты!

— Ого, — тихо свистнула Таис.

Она сидела на перекладинах лестницы, ведущей в собственную спальню, и наслаждалась концертом под названием "Новенькая Эмма знакомится с жизнью Темной базы". Ну, а что? По — другому этот дурдом никак не назвать. Уже, вон, и Илья стоит и смеется, хотя поначалу все рвался поругаться с Эммкой. Только Катя поглядывает на умную подругу с загоревшейся надеждой в глазах. Неужели думает, что та права? До сих пор надеется, что все это ошибка?

Колючий уже охрип, рассказывая о том, как на самом деле Моаг поступает с выпускниками. Иногда вставляет пару слов Маша, пытаясь убедить новенькую. Но, кажется, все бесполезно.

— Да пусть она уходит, — хмыкнула Таис, — пусть топает на Третий Уровень, ищет там взрослых.

Эмма невозмутимо вздернула подбородок и ответила:

— Давайте вы меня отпустите. У вас и так полно народу. И Илья с Катей уже у вас, — она повернулась к Илье и спокойненько заметила, — я так и знала, что ты связан с детьми подземелья. Не ошиблась в тебе.

— Да ты дура! — взорвался Илья, — Из‑за тебя нас с Катей чуть не убили! Мы сидели сутки закрытыми в комнате, и ни один взрослый человек не появился! Зато появился робот, который стрелял в нас!

— В вас или в детей подземелья? — уточнила Эмма.

— И в нас и в них!

— Потому что вы были с ними! Потому что они, — Эмма кивнула на Таис, — представляют настоящую угрозу. Они нарушают законы, они жестоко поступают с детьми. Это они — угроза обществу.

— О, вот теперь стало по — настоящему интересно, — Таис заулыбалась и добавила, — Эмм, подожди, я сейчас сделаю себе чаю. Так лучше будет наблюдать весь этот театр. А после продолжишь, ладно? Давно тут не было такого развлечения.

Колючий метнул на Таис злой взгляд и прошипел:

— Заткнись, Тайка, ладно?

— Ну, уж, нет, Колечка. Я рисковала жизнью ради этой дуры, и я хочу теперь получить свою… Как это называется? Компенсацию, что ли. То есть я хочу развлечься.

Таис спрыгнула с лестницы, подошла к столику, на котором стоял горячий чайник, налила в кружку кипятку, кинула пакетик с заваркой и бросила через плечо:

— Продолжай, Эмма. Не останавливайся. Уверена, что твой бред не меня одну развлекает.

Видимо, Эмма почувствовала издевательские нотки в голосе Таис, потому что замолчала. Но в этом ее молчании очень хорошо ощущалась и горячая ярость, и желание отомстить и неприятие отвратительной действительности. И вот тут Таис ее понимала. Все правильно, ничего радостного нет на этих базах. Ничего хорошего, никакого светлого будущего.

Вот теперь Эмма узнала, что все ее мечты — это всего лишь мыльный пузырь. Потому пусть лучше злиться, пока не пришли тоска и отчаянье.

С громким шипением и присвистом отъехала в сторону дверь Валькиной и Ниткиной спальни. Темная овальная створка дернувшись, замерла на полпути, и выглянувший Федор резким движением заставил ее отойти до самого конца. После он спустился по лестнице, спрыгнув со второй перекладины, убрал волосы со лба и с легким прищуром оглядел всех, кто собрался вокруг Эммы. Все это время они с Вальком что‑то обсуждали, и дверь закрыли, чтобы не слышать Эмминых воплей. Видимо, Валька это уже не развлекало.

— Ну, вы и расшумелись. Развели нюни на ночь глядя. Лучше бы полечили Колючему руку. Слышишь, Колька, пошли ко мне в спальню. У Таис есть мазь, та самая, которую ты раздобыл. Мои‑то ожоги почти прошли, посмотри сам.

За ладони Федора Таис совсем забыла. Да и чего о них помнить, если есть мазь? Средство это работало безотказно. Один раз помазал — и все. Ожоги, небольшие ранки подживали вмиг. Даже синяки рассасывались.

— Да ерунда это, а не рана, — пробурчал Колючий, осторожно поворачивая левый локоть. Плечо он перетянул оторванным куском ткани от рубашки, и, видимо, даже думать забыл о ране.

— Вот сейчас и посмотрим. Тай, тащи мазь, — твердо велел Федька.

— Вы бы руки сначала помыли, лекари, — Эмма сморщила нос и слегка наклонила голову. В ее глазах так и читалось — мол, даже таких простых вещей не знаете.

— Ой, Эмм, без тебя мы никогда бы не догадались, — Таис подчеркнула голосом слово "никогда" и хмыкнула, — и как мы только выживали на этих базах без тебя?

— Иди мой руки, — тут же распорядился Федор, — и я сам помою. Эмма права.

Пайту свою Колючий снял с трудом, морщась и кусая губы. Видимо, движения рукой ему все‑таки доставляли боль. То, что он назвал легкой царапиной, на деле оказалось глубокой раной с ожогом по краям. Может, из‑за ожога крови было не так много, может, из‑за того, что Колька сильно перетянул руку лоскутом от рубашки. Но выглядело это так, что Таис поморщилась и отвернулась.

— Ничего себе, — потрясенно прошептал Вовик, стоявший тут же, рядом, около стола.

Он и Ромик всегда были любопытными, потому боевые раны пропустить никак не могли. Пока Эмма возмущалась, они молча торчали на лестнице своей спальни, но сейчас торопливо спустились, встали около Колючего и Федьки. Хлопали ресницами и потрясенно таращились на перепачканное кровью плечо Колючего.

— Кышь отсюда, — шикнул на них Федор, — ничего страшного. Сейчас обработаем мазью, и все заживет.

— Надо сначала антисептиком обработать, — заметила Эмма.

Ее нисколько не коробил вид раны, она не кривилась и не отворачивалась. Как будто видела и не такое и отлично знает, что надо делать в таких случаях. Умная, ничего не скажешь. Таис так и подмывало сказать, что это все из‑за нее, но видя, как из‑за всех сил сдерживает стон Колючий, она промолчала.

— У нас нет антисептиков, — Федор помрачнел и нахмурился, — у нас только мазь.

— У меня есть, — выдохнула Эмма, сняла со спины джинсовый рюкзачок с яркими молниями и квадратным монитором сбоку, из бокового кармашка достала коробочку, в которой оказались и антисептики, и вата и лейкопластырь.

— А ты девочка не промах, — Федор улыбнулся, — молодец. Колючему это будет кстати.

— Почему тебя называют Колючим? — спросила Эмма, пока обрабатывала рану.

Делала она это быстро и проворно. Смочила ватку, раз — и убрала с краев раны запекшуюся кровь. Антисептик сам по себе снимал боль, Таис знала. Потому Колючий быстро обмяк и ухмыльнулся:

— Превращаюсь в ежа по ночам. Слышала о таком?

— Опять глупости несешь. Совсем не изменился, таким же болваном и остался.

— А ты такая же зануда, — не остался в долгу Колючий.

— Тогда зачем вы меня увели? Какой вам от меня толк?

— Началось с начала, — хмыкнула Таис.