Фальшивая убийца - Оксана Обухова

– Но все-таки в случае твоей смерти деньги достаются маме? Она просто не имеет права завещать их никому, кроме Вяземских…

– Да. Но сколько бы прожила мама после моей смерти? Вот вопрос. – Артем допил коньяк и покачал головой. – У мамы больное сердце, вряд ли она протянула бы долго…

– А-а-а. Но если мама наследует тебе после второго января, завещание отца теряет силу? Она получает право распоряжаться состоянием только по своему усмотрению?

– Да, она получает право оставить Вяземских, включая бабулю, за бортом.

– А кто из них больше всего заинтересован в наследстве?

– Ну, с одной стороны, все. Деньги лишними не бывают. А с другой стороны, никто. Холдинг обуза. Они бы его продали.

– Но это же огромные деньги!

– Да. Но и мои родственники – люди более чем обеспеченные. Не так, как мы, конечно, но хватает им с избытком. Да и срок убийства перенесен на десятое января. Весь наш раз говор абсолютно не имел смысла. Уже второго января наследство для Вяземских могло быть утеряно.

Расспрашивать о совете директоров холдинга тоже было бессмысленно. Если бы кто-то из Вяземских обмолвился в случайном разговоре с кем-то из директоров о переносе времени торжества – в течение сорока двух минут, – Муслим Рахимович это бы знал. Посколькуслучайные разговоры проходят по обычным телефонам.

Но никто из холдинга не звонил. Вся ситуация вращалась вокруг людей, присутствовавших на семейном обеде в доме брата покойного Валерия Андреевича.

Странно как-то. Запутанно. Родственников может интересовать преимущественно наследство, но срок убийства отодвинут до числа, которое ничего не решает.

– А у тебя хорошие отношения с родней?

– Великолепные, – без малейшего колебания кивнул Артем. – Я их очень люблю, и они меня, надеюсь… тоже. Во всяком случае, никаких трений раньше не возникало.

– Только с бабушкой, – понимая, что становлюсь бестактной, врезала я.

Артем простил мне это. Только рукой махнул:

– Баба Капа может отшлепать. Но убить…

Меня или даже маму… Она – прокурор, а не преступник. У нее на любой криминал врожденная идиосинкразия. Она суды любит за справедливость, а не за острые впечатления.

– Тогда – кто? Вопрос повис в воздухе.

– Алиса, у тебя есть родственники?

– Да, конечно. Два дедушки, бабушка, два дяди и четыре двоюродных сестры.

– У вас хорошие отношения?

– Отличные.

– И ты могла бы кого-нибудь из них подписать на роль заказчика убийства?

– Нет, Артем, – честно призналась я. – Но нам нечего делить. Мы свободны.

Свободу на двадцать седьмое декабря Артем себе буквально вымолил. Взрослая часть заговорщиков торопилась уложить его в кому, а интересы наиболее вероятной жертвы совершенно не учитывались: двадцать седьмого декабря Артем ждал в гости друга. Лучшего и, пожалуй, единственного, оставшегося с самого детства. Родители Сергея несколько лет назад уехали на ПМЖ в Германию, и парни стали видеться редко. Три-четыре раза в год бывали наездами – то Сергей в Москву приезжал, то Артем срывался в Германию, – но новогодние праздники друзья традиционно встречали вместе. Обычно Сергей прилетал за несколько дней до Нового года – католическое Рождество он справлял в Дортмунде вместе с родителями, – останавливался в особняке Вяземских и вместе с другом и его семь ей отмечал все праздники подряд: встречу Нового года, день рождения Артема и Рождество по православному стилю.

Это была традиция. Муслиму Рахимовичу пришлось смириться. Отдать парням на баловство два дня и поставить условие: сидеть в доме, наездов на кабаки не делать, выпивать умеренно.

Сергей приехал в Непонятный Дом двадцать седьмого утром, тем же вечером два великовозрастных баловника нарушили разом все условия. Поздним вечером засунули в машину Артема и костыли и поехали кутить, пропали на московских тусовках до самого рассвета.

Утром двадцать восьмого декабря Ирина Владимировна рвала и метала.

Свою часть громов и молний я получила, подавая ей шубу в прихожей.

– Алиса, – тихонько шипела Вяземская, – я думала, вы девушка разумная. Неужели нельзя было предотвратить это безобразие?! Вы были обязаны сообщить мне или Муслиму Рахимовичу о том, что эти два дурня отправились гулять! И не говорите мне, что ничего не знали!! Не выдумывайте!

Я, по совести говоря, ничего выдумывать и не собиралась.

Но в няньки к двум вполне созревшим дурням тоже не нанималась.

Как-то так сложилось, что роль наперсницы была навязана мне самой Вяземской. Я подобной чести не добивалась. И потому упреки – недоглядела, не упредила, не доложила – отскакивали от меня, как сухой горох от стенки.

Пожалев все же сходящую с ума от беспокойства мать, я напустила на себя виноватый вид. Дала Ирине Владимировне спустить пар и только после этого сказала примирительно:

– Но ничего ведь не случилось. Ребята приехали. Спят по своим комнатам.

– Спят! – фыркнула мадам и, громко хлопнув входной дверью, вышла на заснеженное крыльцо.

Увидев меня тем же вечером в библиотеке в компании двух оболтусов, она скроила столь приязненную мину, что удивила не только сына, но и приехавшего друга.

– Алиса, вы поразительная девушка, – склонившись к моему уху, шепнул германский гость. – Вы приручили маму Иру меньше чем за месяц.

Поделитесь секретом?..

Сергей лукавил. Даже учитывая явное недовольство мамы Иры, вызванное непослушанием сына, к его другу она относилась с обожанием. Желание рассыпать комплименты было присуще Сереже, как неотделимая часть натуры. Бывают такие люди – я не раз видела подобных, – встречая нового человека, они чувствуют потребность мгновенно добиваться расположения. Заставят улыбнуться, похвалят тембр голоса, прическу, платье или, за неимением оных качеств у горничной, придумают что-либо иное.

В моем случае гусарской атаке Сергея подверглись румяность щек, цвет глаз и здравомыслие. Слушая его, можно было подумать, что до знакомства с Алисой Ковалевой Сереже попадались сплошь бестолковые девицы с тусклыми, невыразительными очами и фантастическими прыщами на пожухлых ланитах. Необходимость очаровывать заставляла Сергея распускать хвост и перья. Первые полчаса в библиотеке прошли под его глухариное токование, я уже начала чувствовать себя растаявшей идиоткой с букетом хризантем под черепной коробкой. Мозгов там не осталось вовсе. Идиотка бестолково улыбалась, желание вести «интеллектуальные» беседы пропало напрочь, поскольку любые умные фразы смотрелись тусклым свинским бисером на фоне красноречия неутомимого ловеласа. За пол часа Сергей придал общению куртуазную сверхлегкость, все переставил в нужном ему порядке и не похвалил, кажется, только дивную белизну свеже-обернутого бинтом гипса лучшего друга. Все, на что падал глаз Сергея, мгновенно получало наивысшую, приятную хозяину дома оценку: чай, который заварила Лидочка Ивановна, исполненный ею же пирог, портрет над камином – мама Ира совсем не меняется, все так же хороша! – свет от лампы, таинственный и мягкий. Вчерашняя гулянка – как жаль, Алиса, что вас вчера с нами не было! Ваше общество внесло бы в любой вечер оттенок праздника…