Фальшивая убийца - Оксана Обухова

– Да.

– А где будет в это время Артем?

– Где угодно, только не в больнице, – категорически заявил полковник. – Высокий блондин с загипсованной ногой – слишком заметная фигура. Не надо его там светить. В палате будет лежать наш человек.

– Может быть, переправить тебя за границу, а, сынок? – задумчиво глядя на примолкнувшего сына, произнесла Вяземская и ответила сама себе: – Нет. Перевозить тебя очень сложно. Приметно – коляска, костыли… Я спрячу тебя здесь. В бункере.

– Правильно, – одобрил Муслим Рахимович. – Я надеялся, что ты предложишь именно этот вариант – дома, в бункере. И об этом будем знать только мы четверо. Алиса поможет Артему во время твоего отсутствия, Ирина. Так что неделю, думаю, наш парень взаперти продержится. Верно, Артем?

– А что мне остается? – недовольно буркнул несчастный принц.

– Тебе остается думать о своей безопасности, – строго произнес полковник и обратился к Вяземской: – Ирочка, ты успеешь все подготовить?

Пока взрослая часть заговорщиков обсуждала технические детали пленения Артема, я спросила его шепотом:

– А что это за бункер?

– Наследство от прежнего хозяина дома, – так же тихо ответил Артем. – На третьем этаже между спальнями есть так называемая «тревожная комната», куда в случае опасности – грабежа, например, – могут укрыться хозяева.

– И где она там находится? – удивилась я. Уборку третьего этажа, оранжереи и спален, я и Вера делали только вчера, и никаких лишних дверей не видели.

– Вход в комнату за платьевым шкафом в спальне мамы.

Я вспомнила ощущение, которое всегда появлялось у меня на третьем этаже, и удивилась своей недогадливости. Размеры комнат и длина коридоров вызывали у меня чувство диспропорции: спальня Ирины Владимировны и комната ее сына казались чуть меньше, чем это предполагалось по протяженности коридора.

– Об этой комнате, мы в шутку называем ее «бункер», знают только члены семьи.

– А Клементина Карловна в курсе?

– По-моему, нет. Папа запретил рассказывать о существовании бронированной комнаты кому-либо, кроме членов семьи… но надо уточнить у мамы. Столько лет прошло…

Ирина Владимировна и Муслим Рахимович закончили совет старейшин, и Вяземская, невзирая на уговоры полковника отдохнуть, позвала всех к столу.

Мое присутствие на ужине предполагалось. Я подавала закуски. Разносила холодные и горячие блюда под неусыпным контролем Клементины Карловны.

Муслим Рахимович уже почти расправился с внушительной порцией семги под яичным соусом, уже обсасывал косточку, когда из кармана его пиджака раздалось пение мобильного телефона.

– Прошу прощения, – пробормотал полков ник, достал трубку и после начальственного:

«Слушаю» – секунд двадцать молча внимал телефону. Потом, бросив короткое: «Отбой», положил трубку на стол и некоторое время ото ропело разглядывал противоположную стену. —

Ничего не понимаю, – произнес, наконец, он.

Промокнул губы белоснежной льняной салфеткой, скомкал ее, отшвырнул на соседний свободный стул: – Черт! Ничего не понимаю!

Я в тот момент стояла за спиной Ирины Владимировны с только что снятой со стола тарелкой с остатками рыбы и шпината; разозленный и даже обескураженный вид полковника ФСБ остановил меня, не выпустил из столовой.

– Что-то случилось, Муслим? – настороженно, сипло спросила Вяземская.

– Да! – резко выбросил ее друг. Но, увидев, что в комнату заходит Клементина Карловна с плетеным блюдом, наполненным свежими булочками, сказал довольно спокойно: – Клементина Карловна, мы будем пить кофе в малой гостиной. Попросите Алису все принести туда.

Сказал, с шумом отодвинул стул и вышел, не дожидаясь хозяев дома.

Было заметно: господину полковнику необходимо что-то обдумать.

А может быть, он вышел, собираясь посекретничать с кем-то из своих коллег по телефону без посторонних, очень взволнованных лиц…

Сервированный кофейный столик не привлек ничьего внимания. Ирина Владимировна сидела в любимом кресле, Артем на этот раз подъехал ближе к матери и держал ее за руку, голос Муслима Рахимовича доносился из смежного с гостиной кабинета.

– Убери верхний свет, включи бра и садись, – практически не глядя на меня, сказала

Ирина Владимировна. От яркого света у нее резало глаза и, видимо, начинала болеть голова.

Я выполнила указание, включила настенные лампы так, чтобы свет не попадал на лицо Ирины Владимировны. В комнату вошел Муслим Рахимович. Обойдя нашу сгрудившуюся в одном месте компанию, сел чуть дальше – в кресло, стоящее четко напротив подруги, а не привычно по правую руку от нее за чайный столик, – пошевелил губами и, сцепив пальцы на животе в замок, сказал:

– Через сорок две минуты после того, как ты, Ирина, сообщила родственникам об изменениях в дате празднования дня рождения Артема, на сотовый «торпеды» пришло сообщение. Срок кон тракта продлен до десятого января.

В отличие от опытного фээсбэшника, Ирина Владимировна не сразу поняла, что такое особенное она только что услышала. Ей понадобилась минута для того, чтобы усвоить информацию, распределить ее по полочкам и вычленить главное: сорок две минуты. Сорок две минуты назад на наших глазах она спонтанно выбрала число – «десятое января». И через короткое время это число отразилось на дисплее телефона мертвой «торпеды».

– Откуда?! – произнесла она едва слышно, но горячо. – Почему?! – И уже привычным жестом обхватила горло ладонью, глаза ее, казалось, выпучились от удушающего движения.

– Я сам бы хотел это знать, – хмуро признался полковник. – Ты сообщила своим родственникам о переносе времени приема, и это тут же отразилось на сотовом телефоне «торпеды». Прошло сорок две минуты, Ирина, сорок две.

– Ты хочешь сказать… это кто-то из наших?!

– Я ничего не хочу сказать. Я вижу.

– Подожди, подожди, – забормотала Вяземская. – Но ведь это… Белиберда какая-то! Взаимоисключающие факторы!

– Да, – кивнул Муслим. – Взаимоисключающие. Если дело касается наследства, а только это предположительно может интересовать ближайших родственников, упор должен был идти на четкое удержание сроков – второе января. Десятое января – число, ничего не решающее. Прием, тусовка – и только.

Ирина Владимировна тряхнула головой:

– Бред какой-то. Что может быть связано с приемом?! Кого-то хотят убить именно на празднике?!

– Нет. В сообщениях упоминается не число, в которое требуется привести приказ в исполнение, а время, до которого продлен контракт. То есть жертва все время находится в доме, куда направили убийцу.

– Ничего не понимаю, – повторила Вяземская.

Муслим Рахимович достал из кармана сигареты, получил от Артема пепельницу и, установив ее на подлокотник, закурил.