Рыжее счастье - Леся Андреева

– Продолжай, продолжай слышишь меня?!, – Арсений перегородил девушке дорогу, чувствуя, как больно становится внутри, где-то в районе сердца. Но Ася больше не смотрела на него, оттолкнув его она с поникшими плечами направилась в гостиную.

Если сейчас он её не остановит это будет окончательная точка в их странных отношениях. Арсений вдруг понял, что натворил, и не представлял, как будет вымаливать прощение у любимой. Однако парень чётко знал, что ни за что её не отпустит.

В квартиру я возвращалась с опаской. Нет, я бы с лёгкостью отбила атаку одного из своих друзей, но сейчас они вдвоем заперты в моей квартире, и чего там у них происходило целый день я даже примерно представить не могла.

Поворот ключа в замочной скважине происходил словно в замедленной съёмке. Я тихо скинула ботинки в коридоре и аккуратно повесила в шкаф верхнюю одежду. Ася с Арсением обнаружились на диване в гостиной. Голова Рязанцевой лежала на плече Арса, парень же аккуратно гладил девушку по волосам.

– П-п-привет ребят, вы тут как? Если собираетесь меня убивать помните, что у меня Алебастр останется сиротой, – никакой реакции, и даже головы в мою сторону не повернули. Обижаются, я бы на их месте тоже злилась и психовала.

С тихим вздохом направляюсь к дивану и сажусь возле Аськи, слегка приобнимая подругу.

– Ну простите меня, ребят. Я знаю, что дура и что виновата перед вами тоже понимаю. Только не игнорируйте меня, пожалуйста. Это самое ужасное, когда человеку нет до тебя никакого дела, – в глазах очень странно покалывает, но я усилием воли прогоняю предательские слёзы.

Спустя мгновение мне на плечо ложится рука Аськи и таким молчаливым трио мы проводим остаток вечера. Эта тишина не напрягает, в этой тишине хочется оставаться как можно дольше. Чтобы вот так сидеть и ни о чем не думать. А рядом твои друзья, которые, кажется, наконец-то решили все свои проблемы.

– Там твой Алебастр пару раз порывался клетку перегрызть. Но мы с Асей даже не удивились, какая хозяйка такой и питомец, – это к Цепеневу постепенно возвращался привычный сарказм. Всё налаживается, правда?

– Он просто очень скучает по мне, Цепенев. А вы…ну..вы вместе теперь, да?

– Ты уж меня извини, Потёмкина, но моё сердце занято, да и родство с крысой в мои планы не входило.

– Ты такой придурок, Арс, – закатываю глаза на идиотскую реплику друга, – я вообще-то…

– Мы вместе, Алис, но нам ещё многое нужно решить…и…это тяжело. Но мы устали, и я больше не хочу тратить время впустую, – Арсений заметно напрягается, когда Ася произносит эти слова. Подруга всем корпусом поворачивается ко мне, я вижу её заплаканные глаза и внутри будто что-то обрывается. Ася искренне улыбается мне, а я просто ненавижу себя за то, что поспособствовала её слезам, – у нас все будет хорошо, Алис и спасибо тебе.

– Ась, Асечка, прости меня-я-я, – слёзы потоком вырываются из меня и я с абсолютно глупой истерикой обнимаю свою лучшую подругу, – это всё я, ты плакала потом, и зачем я…а я думала запру вас и вы…а оно вот так…ик…Ась…прости-и-и

– И свалились же две истерички на мою голову. Пойду кофе приготовлю, – Арс наигранно мучительно вздыхает, и мы с Асей начинаем хохотать. Правда у меня всё это выглядит не очень красиво – слёзы, сопли и улыбка, но зато на душе становится очень-очень лёгко. Словно огромная каменная глыба осыпалась мелкой крошкой.

"…поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к холоду, да и само сердце его стало куском льда…"

"Снежная королева"

Г. Х. Андерсен

За сценой творился настоящий кошмар. Мы бегали по крохотному помещению, постоянно сшибая ширму, которая делила комнату на женскую и мужскую части. Всё стеснение давно улетучилось, и лично нам с Асей было уже глубоко плевать, что парни увидят лишний сантиметр кожи, или, боже упаси, наши трусики.

Спектакль подходил к концу, оставалось отыграть последнюю сцену, наверное самую сложную за сегодняшний день. Нервы были совсем ни к черту, моральное напряжение грозило раздавить голову своими стальными тисками. Карьера актрисы определённо не для меня, чтобы я ещё хотя бы раз согласилась на подобное…Ни за что!

Я аккуратно выглядывала из своего укромного местечка на главную сцену. На мне, вместо кожаных штанов и высоких сапог, уже красовалось нежное платье, которое Аська с трудом застегнула пару минут назад. На сцене вовсю кружила Снежная королева, оплетая ледяной магической сеткой бедного Кая. Платонов вполне натурально корчился на полу, а синюшние губы и бледный оттенок лица невероятно круто завершали образ замерзающего парня. Сейчас он позовёт меня в последний раз, точнее, позовёт он естественно Герду, взмах руки – и сердце Кая превратится в лёд. А дальше будет мой выход – торжественное исцеление горькими горячими слезами, и гребанный поцелуй, который вдруг стал приводить меня в ужас. Мамочки, не опозориться бы! И народу, как назло, полный зал, и тишина эта, вкупе с внимательными взглядами.

На плечо легла рука Аси, и подруга аккуратно облокотилась на меня подбородком.

– Волнуешься?, – тихий шёпот и мой тяжёлый вздох.

– Просто до темноты в глазах. Может того, Ась, сбежать, пока совсем поздно не стало?, – мой такой же тихий ответ.

– Я тебе сбегу, Потёмкина! Не для того мы столько времени на репетиции убили. Всё будет хорошо, вот увидишь. Осталось отмучиться пару минут, а там уже и занавес, и вечная слава, поклонники, цветы…

Мы вместе с Асей начинаем тихонько хохотать, и это отвлекает. А уже через пару секунд Ася желает мне удачи, я беспомощно смотрю ей в глаза, но меня уже подталкивают на сцену цепкие руки Германа Петровича.

Яркий свет откуда-то сверху буквально ослепляет на пару секунд и я растерянно оглядываюсь по сторонам. Боковым зрением вижу, как за сценой уже в предобморочном состоянии мечется Ава Михайловна, и как суетятся ребята вокруг неё. Быстро обвожу взглядом зал, с небольшим сожалением вспомнив, что сегодня здесь нет никого из моих близких. Мама с папой наверное даже и не знали о моей такой маленькой, но победе, Рита с Мишей прилетают только завтра, а ба уже давным давно в Щучинске. В такие моменты отчаянно хочется знать, что где-то там сидит твой родной человек, искренне переживает за тебя, но с непоколебимой уверенностью знает, что у тебя обязательно всё получится. Зато у меня есть друзья, которые прямо сейчас, я уверена, молятся всем известным богам, и хотят, чтобы я наконец взяла себя в руки и сделала последний рывок. Ну-с, где тут эта сосулина?

Платонов дохлой ланью продолжает валяться на сцене, а я на короткий миг позволяю себе коварно улыбнуться. Но тут же делаю донельзя грустное лицо и приступаю к действию.

– Кай, нет! Мой милый Кай, не умирай! Я так люблю тебя, я ведь так тебя люблю…, – слова, которые получается произнести с тем особым надрывом, про который мне каждую репетицию говорила Авушка. И слёзы эти, которые как-то непроизвольно начинают появляться, но весьма и весьма вовремя.