Рыжее счастье - Леся Андреева

6 января.

Следующие несколько дней заполнились нескончаемой рутиной. Как только солнце приближалось к зениту, в моих мозгах срабатывал звоночек нового дня. В квартире, с появлением бабушки, больше не было пусто. Невозможность побыть в уединении и категорическое отсутствие тишины были для меня словно допинг. Я и не подозревала, что настолько сильно нуждаюсь в общении и компании, пока не осталась одна в квартире. Но уже сегодня Антонина Павловна уезжает домой и от этого становилось грустно. С бабушкой было тепло, надёжно и весело, а её вечерние разговоры с Изольдой Тимофеевной войдут в историю нашей семьи.

С дядей Костей ба все эти дни практически не расставалась. Свидания, красивые ухаживания и милые разговоры на нашей уютной кухне. На мой осторожный вопрос о том, как же они будут выстраивать свою жизнь дальше Антонина Павловна просто махнула рукой. "Или я к нему, или он ко мне. Что-нибудь придумаем, разве ж это проблема?" – бабушка действительно не видела никакой проблемы в этом диком расстоянии между ними. Я с восхищением наблюдала, как бабуля и Константин Александрович с лёгкостью ломают все преграды на своём пути, даже те, которые на первый взгляд совершенно нерушимы.

Когда тебя окружают все эти счастливые парочки, когда их чувства ты буквально ощущаешь на себе, тебе тоже хочется прикоснуться к этому кусочку счастья. Просто на минуту прочувствовать это и пропустить через себя. Но отсутствие этой возможности, помноженное на сегодняшний отъезд бабули, с самого утра сделали из меня злюку, каких ещё поискать.

Из рук валилось абсолютно всё – ключи в подъезде, чашка горячего кофе на работе, рюкзак прямо на пешеходном переходе. В довершении прекрасных моментов мне на голову должна была хлопнуться сосулька с жилого дома, прямо рядом с универом, которую гадские работники КСК так и не убрали с крыши. Почему же не хлопнулась, спросите вы? А это Димочка Платонов вовремя меня за руку оттащил, буквально за секунду "до…". И нет, я уже даже не удивляюсь. Платонов словно мой ангел хранитель успевает всегда и везде вовремя.

– Хоть иногда смотри, куда идёшь!, – меня словно переносит назад в прошлое, в тот самый день, когда сурикат спас меня от злющей собаки. Именно такой же была его реакция. Спас, наорал и ушёл – отработанная схема Платоновских благих дел.

Вот только нам через пару минут играть на одной сцене влюблённую парочку. Не долго тебе, Дмитрий, упиваться своей надменностью.

К дверям театралки – того самого помещения, где проходили репетиции и находилась сама сцена – я подходила с самым воинственным расположением духа. Сейчас я тебе такой поцелуй в конце акта, театрального акта, устрою, Димочка, что вся дурь из головы мигом улетучится.

– Алисонька, душа моя, скорее, скорее, – Ава Михайловна, как обычно, парила по всей сцене, успевая снова отчитывать бедного Толяна, что-то чиркать в своём толстенном блокноте и давать установки каждому участнику процесса, – сейчас берёшь кого-нибудь из ребят и мигом в подсобку к Герману. Возьмёте там костюмы для главных героев и ураганом обратно, сегодня прогон в костюмах. Так, теперь по поводу снега…, – Авушка уже переключилась на абсолютно другую тему, а я мстительно потирала ручки, посматривая на Платонова.

– Потёмкина, не расшатывай мою нервную систему, ты уже должна была стоять тут с костюмами, а еще лучше – порхать в своём платье по сцене! Ананасики мои, не доводите приму до греха!

– Уже бегу, Ава Михайловна, уже бегу!, – я резво соскакиваю со ступеней, хватаю ошалевшего и дезориентированного Платонова за руку, и со счастливой улыбкой на лице несусь в рай. Точнее, в подсобку Германа Петровича, где мы с сурикатом останемся вдвоём.

Где-то на заднем фоне моих мыслей играет зловещая музыка, а тараканы точат стрелы Амура.

Платонов спокойно преодолевает дистанцию от театралки до подсобки, сохраняя тишину и тотальный игнор. Руку свою, правда, так и не убрал из моего захвата, и это даёт мне ещё большую уверенность в своих действиях.

Моими стараниями мы буквально вваливаемся в помещение и оттолкнув Диму от дверей я подпираю её стулом. Под удивлённым взглядом Платонова я даже пару раз проверяю наше "убежище" на прочность, смело расценив, что никакой надёжности этот табурет времён моих древних предков не несёт. Значит в запасе всего пара минут, пока нас снова не хватится Авушка, и действовать нужно быстро.

– Потёмкина, для весеннего обострения еще слишком рано, так объясни мне, по каким таким причинам ты на людей кидаешься?, – я тебе сейчас объясню, няшка ты моя любимая, я тебе сейчас так объясню….

Вовремя вспоминаю, что пришла соблазнять, а не убивать. Внимательный взгляд карих глаз мигом разрушает всю мою броню, но я упрямо продолжаю шагать прямиком к парню.

– Мне кое-что нужно проверить, можно?, – шёпотом, у самых губ, спрашиваю Диму, а затем несмело пробираюсь руками под чёрную футболку, перебирая пальчиками напряженный пресс, – мне один гад покоя не даёт, – я продолжаю исследовать тело Платонова, неспешно обводя руками каждый стальной мускул. Лёгкие поцелуи, которые я оставляю на губах Димы, кажется, окончательно срывают ему крышу.

– Что за…что за гад?, – закрыв глаза и откинув затылок назад, хрипло выдыхает парень.

– В моей жизни только один такой экземпляр, Ди-и-и-ма, – мне даже кажется, что мой шёпот звучит сексуально. В конец осмелев, или рехнувшись, одной рукой я медленно пробираюсь к пряжке ремня Платонова.

– Пчёлка, я ведь не железный, что же ты творишь, – парень машет головой, будто не веря во всю эту ситуацию. И когда я думаю, что сегодня мне реакции от него не дождаться, Дима одной рукой крепко прижимает меня к себе, а второй фиксирует затылок, чтобы потом смять мои губы в диком, просто первобытном поцелуе.

Таких страстей в наших отношениях еще не было. Сейчас все предыдущие ласки кажутся просто невинными попытками узнать друг друга.

Уже через секунду, продолжая нагло исследовать мой рот, Платонов приподнимает меня за попу и я всем своим женским началом чувствую возбуждение парня. От осознания того, что именно я стала причиной столь бурной реакции внутри разгорается чувство полного удовлетворения и нереального счастья.

Мои руки зарываются в густые тёмные пряди, и я слышу очередной стон, который Платонов уже даже не пытается скрыть.

Голос из коридора мы слышим одновременно, и мне приходится с разочарованием разорвать наш поцелуй. Дима не спешит меня отпускать, продолжая поглаживать ягодицы и тяжело дыша мне прямо в шею. Когда стул у дверей начинает подрагивать, а в подсобку настойчиво ломится Анатолий, Платонов наконец разжимает объятия, слегка задвигая меня себе за спину.

Я успеваю привести волосы в порядок ровно в тот момент, когда любопытный нос Толика просовывается в комнату.

– О, а вы чего тут застряли? Там Аве Михайловне уже карвалол капают. Что дышите так тяжело? Ого,да вы…

– Дверь закрой, Толян, мы сейчас вернёмся, – от тона Платонова мне даже как-то не по себе.