Счастье ходит босиком - Лана Барсукова

И в вечер мечтаний о будущей жизни. Вот бра – такие уже категорически не в моде, а не выбросишь, вполне пригодятся на даче. Или мясорубка, еще советская, добротная и могучая, тяжелая, как дуло советского танка. Людка покупала только готовый фарш, но вполне возможно, что на даче придется мясо самой крутить. Если она, дача, когда-нибудь появится у Людки. Как-то не скапливались деньги, утекали, как сквозь сито.

Кстати о сите, вот и оно. Вроде бы не используется, но если муку для блинов не просто из пакета сыпать, а просеивать через сито, то блины получатся качественнее. Людка про это в журнале читала. Так что сито – вещь совершенно необходимая. Просто в ее кухне сито не помещается, поэтому временно живет на лоджии, дожидаясь новой кухни. Выбросить сито – это все равно что выбросить веру в новую кухню, в новую жизнь с большой кухней и дачей. А заодно и с мужчиной, способным оценить качество блинов. Ванек ел все без разбора, как кабанчик на откорме. Такому муку просеивать – как перед свиньями бисер метать.

Уборка заканчивалась усталостью и чувством глубокого неудовлетворения. Энтузиазм преобразования жизненного пространства угасал без видимых плодов. Чихая от пыли и наскоро помыв полы, Людка признавалась себе, что на этом фронте опять без перемен, так что на второй фронт можно даже не замахиваться. Людка сначала капитулировала перед вещами, потом перед Ваньком, то есть оставляла все как есть. Да и как скажешь человеку, что он лишний. Сито и мясорубка не лишние, а он вдруг лишний? Чем Ванек хуже бра? Его тоже вполне можно приспособить на даче при ее наличии. Гвозди бы там забивал, забор чинил, снег чистил. Мужику на даче всегда применение найти можно.

Но дачи не было, и Ванек продавливал диван в Людкиной квартире, пялясь в окно на соседний дом. Дом был один и тот же, но Ванек рассматривал его без устали вот уже два года. Последнее время он не работал. Говорил, что искал работу, но делал это как-то конспиративно, пока Людка отсутствовала. Людка уходила на работу, оставляя его сидящим на диване. Приходила и находила Ванька там же. Иногда в той же позе, иногда со сменой положения рук и ног. Зато выражение его лица не менялось: такое, как у карпов в магазине – равнодушное и тупое. Это бесило Людку, она жалела диван и себя. Но себя все-таки больше.

Когда раздражение достигало точки кипения, Людка покупала живого карпа и била по его тупой морде молотком. Ванек не возражал, он любил тушенного в сметане карпа. Впрочем, он любил все, что можно было съесть и выпить. А Людка – несъедобная, до каннибализма Ванек не опускался, поэтому она не была уверена в том, что он любит ее.

Иногда Людка пыталась вспомнить появление Ванька в своей жизни. Версии путались, подобострастно следуя за изгибами ее настроения. Если она была не в духе, то точно знала, что Ванька привела к ней в дом соседка-стерва. Сначала он стеклил лоджию соседке, а потом та передала его Людке вместе с остатками вагонки и какими-то сухими смесями в бумажных мешках. Выходило так, что соседка избавлялась от ненужного хлама, перебросив это добро на Людкину лоджию, включая Ванька.

Но Людкина лоджия была завалена так, что ногу поставить негде, поэтому Ванек сказал, что зайдет через пару дней. К его приходу Людка усилием воли рассталась со связкой разбухших от пыли и сырости журналов, которые давно просились сжалиться над ними и отнести на свалку. Появилось место поставить ногу, но только одну. Ванек похвалил, попил чай и обещал зайти еще через пару дней.

К этому времени на лоджии освободилось место для второй ноги мастера. На свалку ушла старая гирлянда, чинить которую дороже, чем купить новую. С другой стороны, новые-то сплошь китайские, а старая добротная, помнящая еще советскую новогоднюю елку, из маминой кладовки.

Ванек пришел, как обещал, точно в срок. Они опять попили чай и обсудили китайское качество, не стесняясь в выражениях. В этом вопросе они были солидарны, что воспринималось как духовное родство, совпадение жизненных позиций. Договорились, что Людка продолжит двигаться прежним курсом, расчищая лоджию, а Ванек навестит ее через неделю.

Через неделю Людка вынесла на свалку старую лыжу без пары. У Людки тоже не было пары, но на свалку ей не хотелось, поэтому она купила тортик к чаю и покрасила волосы хной, смешанной с басмой.

Ванек пришел и сам нашел себе тапочки. Он уже неплохо ориентировался в прихожей. Людка расценила это как хороший знак.

– Чаю попьете? Я тортик купила.

– За тортик спасибо. А лоджия как? Может, помочь? Я мигом все вынесу, вы только скажите.

– Да что вы! Я сама! Тут же не в физической силе дело…

При этих словах Ванек выпрямил спину и расправил плечи, демонстрируя, что физическая сила при нем.

– Понимаю, к хламу прикипаешь душой, это точно, – поддакнул он.

– Но я стараюсь, – извинительно сказала Людка, – вот лыжу выбросила.

И она многозначительно покраснела.

– Одну? – не понял намека Ванек.

– Одну.

– А вторую?

– А второй нет, – потупясь, призналась Людка.

– И правильно сделали, что выбросили. Одна лыжа – это бесполезная вещь, неправильный расклад. На что она нужна, одна-то лыжа?

– Вы так считаете? – розовея от счастья, сказала Людка.

– Уверен, – подтвердил ничего не подозревающий мастер.

– А у вас?

– Что у меня?

– Обе лыжи имеются?

– У меня вообще лыж нет. Мне больше зимняя рыбалка нравится.

– Я не в том смысле. Вы женаты? – Людка словно прыгнула в прорубь, в которой болтался крючок зимнего рыболова.

– Нет, – оторопел он.

Но тут же азарт рыбака взял свое, и он спешно поправился:

– Пока нет. Не нашел пока свою вторую… – он замешкался, – лыжу.

Получилось коряво, зато с явным намеком, который Людка поняла и оценила по достоинству. В благодарность она предложила ему еще один кусок торта, а также остаться у нее пожить, пока она расчищает лоджию. Чего через весь город мотаться?

Ванек согласился на все сразу. И на тортик, и на остаться пожить.

Это случилось два года назад. Лоджию Людка так и не расчистила, а Ванек прижился и больше не мотался, принимая заказы только в радиусе их района. Заказов почти не поступало, но зато он всегда находился дома, как кот – домашний кот в стоптанных тапочках и с постоянным любимым местом на диване. И сначала Людке это нравилось. К тому же в отличие от котов он не драл диван и не гадил в тапки.

Она приходила с работы и замирала от счастья – в чреве квартиры жили какие-то звуки и запахи, которые выдавали присутствие другого человека. Людка устала приходить в молчащую квартиру. Приятно подходить к мойке и видеть там грязную тарелку, которой точно не было, когда Людка уходила на работу. Грязная тарелка стала символом удавшейся личной жизни, неопровержимым доказательством присутствия в ее жизни мужчины. Ее собственного мужчины. Ночью она получала новую порцию доказательств и засыпала счастливая, с чувством глубокого удовлетворения. У нее все как у людей, полный комплект, как пара лыж.