Государственное управление в России в 2000—2012 гг. Модернизация монетизации - Лидия Сычева

Понятное дело, что мотивировка «экономика у нас хорошая, а наука — плохая» не выдерживает никакой критики. По существу, мы являемся сегодня свидетелями второй, более локальной и «тихой» перестройки, когда страну «переформатируют» по отраслям. Кстати говоря, один из подлинных мотивов реформы озвучил Ярослав Кузьминов, ректор ВШЭ-ГУ: «Сегодня у нас в Москве и Петербурге достаточно большой избыток объектов собственности. Давайте эту собственность заберем, она у научных организаций лишняя, у Академии наук лишняя, в университетах лишняя и т. п.». Просто и без затей! То, что подобная схема может использоваться и в образовании, предположил А. Чернышев: «Мы говорим: на федеральном уровне у нас останется 100 ведущих вузов. А что же будет с другими? Нас заверяют, что приватизации не будет. А все произойдет так же, как и с промышленностью. Будет перенос на региональный уровень, у территорий денег нет, и постепенно вузы уйдут в частные руки. Но уйдет не интеллектуальный потенциал, который там имеется, а здания и земля. А интеллектуальный потенциал растворится».

Но не в этом ли и состоит подлинная цель реформы?!

Надо сказать, что подводка к тому, что перемены подобного рода нужны и в образовании, сделана более тонко. Тут мы отдадим должное казуистическим способностям главного идеолога школьных модернизаций последнего времени Я. Кузьминову.

По ВВП на душу населения мы отстаем от европейских стран примерно в 3,5 раза, а по финансированию образования в 7–8 раз. Госбюджет дает средств нашему образованию не только меньше, чем в любой стране ЕС (в процентном отношении), но и меньше, чем в Китае или Индии. Из этих данных, которые сам Я. Кузьминов и приводит, он делает совершенно неожиданный вывод: средства надо «влить», но не из бюджета, а из карманов населения. То есть барон Мюнхгаузен, чтобы выбраться из болота, должен сам тащить себя за волосы! Ситуация абсурдная, но в нашей стране не безнадежная, уверяет ректор ВШЭ. Тем более что монетизация льгот и реформа ЖКХ показывают — сей путь возможен.

Виктор Садовничий, ректор МГУ, вышедший «в люди», в академики, из далекого украинского хутора (советская власть бесплатно учила!), из простой семьи, ужасается: «Если мы доведем страну до того, что каждая семья будет платить за образование, мы совершим страшное преступление!» Ему, человеку старой генерации, платное общее образование в стране, где правящий класс даром (или почти даром) получил в свое распоряжение недра, предприятия и СМИ, затеянная «монетизация образования» кажется преступлением. Нашему Минобрнауки это же действо представляется прогрессивной и единственно возможной новацией. «Внедрение различных моделей снижения недельной нагрузки учащихся, легализация услуг дополнительного образования должны позволить увеличить зарплату учителей с опережением по отношению к росту бюджетного финансирования», — уверяют министерские. То есть в школу фактически вводится всеобщая частичная платность (пока в пределах 25 процентов уроков) под лозунгом сокращения нагрузки. Но позвольте, не далее как весной 2004 года А. Фурсенко на слушаниях в Государственной Думе, посвященных здоровью школьников, удивлялся: в нынешних учебниках он не находит многих вещей, которые были во времена его детства. То есть книги уже упростили — и никакой перегрузки он тут не видит! Такая переменчивость суждений говорит о том, что никакой внятной собственной концепции развития школы у министра не было. Стремительная же «кристаллизация» реформы свидетельствует только об одном — Минобрнауки действительно работает «по просьбам». Только не трудящихся, а тех, кто им противостоит.

Для проведения идеи «частичной платности образования» государству и «трехмиллионному образовательному сообществу», по мысли Я. Кузьминова, надо «договориться». И тогда, к 2010 году учитель в среднем должен будет получать 500 долларов (а в Китае при коммунистах он уже нынче получает тысячу «зеленых»!). «Договоренность», видимо, предполагает, что учителя должны бурно приветствовать надвигающуюся реформу платности (и ни в коем случае не считать ее преступлением, как В. Садовничий). Как же, ведь денежки, «30 сребреников», зазвенят в карманах!.. То, что у нас вот-вот достигнет пика демографическая яма и средства бюджета даже при прежних нормах должны по идее увеличиваться, то, что при нынешних намерениях властей «разгрузить школу» десятки тысяч учителей окажутся на улице, то, что все население при параллельном введении множества «монетарных» реформ окажется в положении «белки в колесе», тщательно замалчивается в надежде, что «пипл все схавает» (терминология современных телезавсегдатаев). Каждый «грабит» каждого — разделяй и властвуй. О попранной Конституции, гарантирующей бесплатность общего среднего образования, нынче никто уже и не вспоминает.

Но продолжим изложение официальной мотивации происходящего. Одной из причин реформы Я. Кузьминов называет «нарастающее вырождение системы образования, постепенно расширяются очаги псевдообразования». Может быть, под этим идеолог модернизации подразумевает неумеренно разросшуюся сеть частных вузов, где «заочно» можно стать и журналистом, и юристом, и экономистом? Но в развитие лжеобразования существенный вклад внесли именно государственные органы! И как раз в результате одной из «реформ» у нас в обилии возникли пресловутые «очаги». Частные вузы, выдающие диплом государственного образца, например МГУ («двойник» прославленного университета), гонят «вал», обещая за 40 у. е. в месяц престижную «корочку». Заметим, это не только санкционированная государством (именно оно выдает лицензию) обираловка граждан, но и сознательное размывание уровня образования. А очередное размывание будет требовать очередную «модернизацию» или «реформу». Что мы ныне и видим.

Но как заметил Я. Кузьминов: «Не важно, чему учить. (!) Главное, правильно построить процесс обучения на всех его этажах, чтобы процесс шел». И процесс пошел…

А страна тем временем теряется в загадках: что происходит? К чему движемся? Почему буксуем? «Почему мы все время топчемся на месте? За эти же 15–20 лет Япония еще прибавила, Южная Корея ушла в далекий отрыв по всем инновациям», — недоумевает В. Черешнев. Он же пытается разобраться в смысле происходящих реформ: «Государство должно вернуть себе целеполагание. Мы должны разработать стратегический национальный прогноз, то есть мы должны четко знать: что мы строим, какое государство?»

Но не надо думать, что если этой ясности нет в державных бумагах, то и цели у нынешних реформ, кроме замутнения смыслов, нет. Вернее, эти цели совершенно неприемлемы для нормальных здравомыслящих людей, но, видимо, открыть простую истину, что страну последовательно и весьма успешно «ведут» в определенном направлении, у многих просто не хватает духа.

Оттого, что нет четко заявленной цели, или оттого, что эта цель озвучивается «вполголоса», и, наконец, потому, что она совершенно чужда 99 процентам населения, вовсе не значит, что этой цели нет. На образ будущего недавно намекнул Герман Греф.

Выступая в Совете Федерации, Г. Греф обозначил экономические перспективы России в случае вступления в ВТО. Нам уготованы роли «транспортного коридора» и «сборочного цеха». Но зададимся вопросом: зачем «шоферам» и «слесарям» фундаментальная наука, собственные КБ и НИИ, качественное высшее образование и даже крепкая средняя школа? Ответ мы получим в откровениях А. Свинаренко. Он считает, что одним из ключевых направлений реформирования науки должно стать «проведение прикладных исследований по ограниченному числу приоритетных направлений». То есть люди из «сборочного цеха» должны знать свое место в мировом разделении труда и не претендовать на поиски истины в фундаментальных исследованиях — «шибко умными будут!». Кстати говоря, приоритеты будут определяться исходя из «оценок перспектив на глобальном рынке», а также на основе «консенсуса между экспертами научного сообщества, бизнеса и государства».