Ориан, или Пятый цвет - Поль-Лу Сулицер

— Да что же случилось? — ошеломленно воскликнула Ориан. — Стоит исчезнуть на пару часов и — всеобщая тревога!

— Дело не в тревоге, — ответила помощница. — Дело в вашем заключенном.

— Мой заключенный? Вы имеете в виду Ладзано?

— Да. Его срочно перевезли в больницу Валь-де-Грас. Это сообщил по телефону врач из «Санте» сразу после вашего ухода, Кажется, он порезал себе вены на запястье, дело могло кончиться плохо. Из больницы нам сообщили, что он, к счастью, выжил.

Ориан тяжело осела на стул, плечи ее согнулись, руки опустились.

— Боже мой, — пробормотала она, — Боже мой, подумать только, что я…

— Не убивайтесь, мадам следователь, вы же не могли предвидеть.

Но Ориан не слушала. За отсутствием доказательств она не должна была поступать так жестоко. Она ошиблась, очень ошиблась. Разве бирманка не говорила, что он был любезен, но никогда не оставался после «сборищ»? Она представила Ладзано одного, в камере, ожесточенно режущего себе вены на запястье, в то время как она изучала духи…

— Где он?

— В неотложке, — ответила помощница.

Ориан вызвала Гаэля Ле Калька. Мотороллер его был в порядке, и он согласился отвезти ее. Минут через двадцать они подъехали к главному входу больницы Валь-де-Грас. Их проводили в двухместную палату. На одной кровати лежал молодой маляр, упавший с лесов; он глухо стонал. На второй вытянулся Ладзано. Ориан медленно приблизилась к нему. Глаза его были закрыты, но, почувствовав присутствие постороннего, он приподнял веки. Ей так хотелось, чтобы он что-нибудь сказал, но уста его оставались сомкнутыми. Взгляд его был отрешенным и равнодушным: словно он считал ее виновной в своем поступке. Из капельницы в его вену поступала кровь. Тонкие, в меру мускулистые руки вытянулись вдоль тела, которое угадывалось под белой простыней. Вошел врач, он быстро проверил наполнители, бросил взгляд на кривую температуры маляра, измерил давление Ладзано.

— Вы родственница? — спросил он Ориан.

Вопрос застал ее врасплох.

— Нет, не совсем. Могу я поговорить с вами минутку?

Они вышли из палаты.

— Я следователь Казанов. По моему постановлению Ладзано оказался в «Санте».

— Понятно, — отозвался врач, сочувственно поглядывая на нее поверх очков в металлической оправе с небольшими линзами.

— Почему его привезли сюда?

— В тюрьме не оказалось крови его группы. А потерял он ее немало. Его обнаружили лишь в десять утра, когда пришли выводить на прогулку. Вены он вскрыл себе на рассвете, может быть, раньше.

Следователь удивилась, не увидев ни одного полицейского у двери палаты. В конце концов, Ладзано был заключенный.

— Он был так ослаблен, что все нужно было делать быстро, — заметил врач.

— Конечно, — согласилась Ориан. — Промедление смерти подобно. По-вашему, когда он поправится?

— Парень крепкий. Внешне, во всяком случае. Сердце его работает как часы, ровно и медленно. Мы продержим его здесь весь уик-энд, включая понедельник. Думаю, во вторник утром вы можете его забрать, но не советую возвращать в камеру. Вам это не доставит неудобств?

— Нет, — покраснев, ответила Ориан. — За ним нет ничего серьезного. Просто я поспешила, а он впал в панику.

— Тогда рекомендую соблюдать осторожность. Никогда не знаешь, что толкает человека на подобные действия. И потом, мне кажется, он слукавил. Если бы он действительно хотел покончить с жизнью, то нанес бы себе рану поглубже. А так можно подумать, что он все рассчитал заранее, чтобы получилось зрелищно, а у него был шанс выкарабкаться.

— Я понимаю, — сказала Ориан, спрятав улыбку. Я могу войти к нему?

— На десять минут, не больше. Он неразговорчив.

Она снова толкнула дверь палаты. Ладзано лежал на боку. Она обогнула кровать, пытаясь поймать его взгляд. Но Ладзано, казалось, дремал.

— Выслушайте меня, — очень тихо сказала она ему. — Мне очень жаль, мне не следовало вас задерживать. Я поступила несправедливо и ужасно сержусь на себя. Как только вы начнете ходить — врач уверяет, что это дело нескольких дней, — вы вернетесь домой свободным человеком.

Ладзано уставился на Ориан. Губы его задвигались, но звук был слишком слаб, и Ориан не разобрала, что он сказал. Она придвинула лицо поближе и попросила повторить.

— От вас очень приятно пахнет, — с трудом выговаривая слова, произнес он.

Ориан вздрогнула и поняла, что сегодня он увидел в ней женщину.

Дверь Орсони открыла Сюи, младшая сестра Шан. Откинув волосы рукой, она поцеловала его в горло и прижала к себе. Маленькая бирманка, казалось, потеряла самообладание.

— Это ничего, ничего страшного, — ободряюще сказал ей корсиканец. — Дядюшка Октав все устроит. А я и не такого насмотрелся во время войны, как ты знаешь. Там были предатели, и они всегда стреляли нам в спину. Любопытная следователь не сможет помешать нашему счастью!

На лице Сюи показалась улыбка. Она не все разобрача из сказанного Орсони, но поняла, что он спокоен и безмятежен, а это главное.

— Где Шан? — забеспокоился он.

— Принимает ванну. Не может оправиться после вчерашнего.

— Не сомневаюсь. Хотел я прийти вчера вечером, да дела задержали! Сделай-ка мне кофе, Сюи, и подсаживайся ко мне. Подождем сестру.

Малышка не заставила себя ждать. Орсони коротко переговорил два раза по мобильному. Третий разговор длился гораздо дольше.

— Можете не беспокоиться, — повторил он своему собеседнику, — не было ничего уличающего в изъятых документах. Нет ни одной фотографии наших вечеров, ни одной видеокассеты. Мы с вами профессионалы и никогда не оставили бы материалы, которыми нас можно было бы скомпрометировать. Оформительские счета? Если бы она нашла, то уже стерла бы нас в пыль. Дело с АЭС не по силам следственной комиссии, которая уже три месяца как обнаружила существование дискет, и потом, для чего же служат липовые фирмы? Они накладываются друг на друга — и есть от чего сойти с ума, нет? Даже вы иногда… Да, да… Очень хорошо. Позволим ей поиграть. Полностью с вами согласен… — Орсони говорил размеренным тоном, серьезно, почтительно, но с некой долей сарказма. — Рассчитываю вас видеть на нашем будущем вечере поэзии, — закончил он.

Сюи принесла поднос с двумя дымящимися чашками кофе. Орсони, обжигая язык, отпил из своей, с шумом втянув воздух. Именно такой кофе он любил. Затем он скинул туфли и вытянулся во всю длину на шелковом канапе.

— Сюи, девочка, когда закончишь пить кофе, помассируй мне спину, плечи и шею.

Девушка расстегнула рубашку Орсони и, следуя ее повелительному жесту, Орсони перевернулся на живот. Нежные и опытные руки пробежали по позвоночнику, потом обработали лопатки и спустились к пояснице. Два последних дня были трудным испытанием для корсиканского «крестного отца». Ему пришлось неоднократно летать на роскошную голливудскую виллу Бонифация, где он принимал участие в заседаниях двух габонских эмиссаров, представителя бирманской хунты и важной шишки из «Франс-Атом». Сценарий, задуманный Орсони, не был сложным, как это пытались представить. Для двух АЭС общей мощностью в триста тысяч мегаватт рангунскими властями была расчищена охранная зона, Французская промышленность была крайне заинтересована перспективой контракта. Но изоляция Бирмы за попытку попрания прав человека оказалась двойной; ее валютный резерв не позволял превысить суммы вложений. К тому же финансовые институты больших демократических стран не были готовы дать заем для использования атома в мирных целях: специалисты считали, что подобное использование может стать ударной силой новой ядерной державы. Вот почему Орсони, пользуясь негласной поддержкой политических партий, ввел в схему принцип треугольника: каждая вершина геометрической фигуры была названа именем страны. Вершина «А» — Бирма; «В» — Габон; «С» — Франция. Вначале для развлечения он поставил вместо Франции имя: Артюр. Но потом разорвал набросок — это было опасно. Орсони еще со времен своих сделок во время войн в Азии и Африке и в период деколонизации Черного континента знал, что успех приходит к тем, кто умеет держать язык за зубами и делиться секретами только со своей совестью. Орсони надеялся, что судья Казанов и журналист Эдгар Пенсон будут теряться в догадках перед простым арифметическим правилом. Франция поставляет АЭС Бирме, которая не в состоянии их оплачивать. Вместо Бирмы за все платит Габон. Франция взамен участвует в стабилизации политической власти в Габоне.