Однажды и навсегда - Кристина Михайлова

— Тварь, — прошептала я.

Опять этот отвратительный смех.

— Я все идеально продумала. Теперь, когда Айвис вернется, для него будет большой загадкой твое исчезновение. Куда это делась моя прекрасная Маша? — перекорчила она моего мужчину, — ну ты не волнуйся, записка в гостинице поможет ему ответить на этот вопрос.

— Что в записке?

— О, над запиской я тоже скрупулезно поработала. Пришлось даже проникнуть в дом твоих предков и стащить пару тетрадок, чтобы подделать почерк. Теперь ни одна экспертиза не прикопается к ней, — опять этот тупой смех оглушил все пространство.

— Что в записке? — уже менее спокойно повторила я.

— Да ничего интересного. Просто всеми любимая Машенька призналась своему милому, которого оказывается вообще не любила, что залетела от первого встречного в клубе еще два месяца назад. А с ним хотела быть, чтобы своего ребенка повесить. Но сейчас ее мучает совесть, а как теперь с этим жить она тоже не знает. Ей очень стыдно перед родителями и близкими, поэтому она пока решила побыть одна, в дали от всех. Просит ее не искать, улетела она далекооо. Для убедительности мы даже перевели с твоей карты большую сумму денег барыге, что подделывает паспорта. Ах да, еще парочку врачей подкупили. Так сказать, пустили по ложному следу.

— Все продумала, молодец, — что тут еще ей сказать.

— Ага, жди своего часа неудачница, скоро приедут арабы, я продала тебя.

Диалог с сумасшедшей закончился.

Радует и дает маленькую надежду лишь одно в этой ситуации, что по какой-то счастливой случайности мне все же удалось поговорить с Айвисом перед вылетом.

Остается только верить, что он догадается о неладном. Поймет, что плела ему чушь про фотографии и измену не просто так. Что подстава это все, одна большая подстава…

В темноте, холоде и полнейшей тишине я провела до невозможности долгое время. Никто не заходил, никто обо мне не вспоминал. Есть только маленькая надежда, что он ищет меня. Ищет ведь? Или может устал от моих истерик?

Этот малюсенький шанс позволял мне дышать, терпеть все мучения. Сырость, холод и накатывающее ощущение безысходности преследовали меня каждую секунду заточения. В такой тишине боль внутри тела еще сильнее ныла и давала о себе знать, такое ощущение, что мне переломали все ребра. Пить хотелось жутко, руки и ноги затекли от крепко затянутой веревки. Кажется, я умираю.

Наконец, собрав последние силы в кулак, я ели-как подползла к двери и начала стучать затылком о железное сооружение. Провести еще хоть минуту с жуткой жаждой просто губительно для меня.

— Я хочу пить, — стучала и кричала со всех сил.

— Пить, принесите мне воды, — такой увядающей и униженной я не чувствовала себя никогда.

Щелчок.

Лысый мужчина кидает в меня бутылку с водой и захлопывает дверь обратно.

Открыв не с первого раза драгоценный напиток, аккуратно принюхалась, вдруг подсыпали чего. Пахнет вроде нормально, на вкус сильно хлорированная, но мне даже это сейчас в радость будет. Спустя десять минут меня все же начало вырубать. Все-таки подсыпали что-то? Последнее, о чем подумала перед самой отключкой.

Я потеряла счет времени, не знаю ночь или утро сейчас, проснулась от жуткого холода и дикой паники, которая окутывала меня даже во сне. Вдобавок к боли в ребрах, прибавилась еще боль в желудке от сильного голода.

Примерно через час после пробуждения за мной все же пришли. Тот же мужчина схватил небрежно за локоть и как мешок потащил к выходу.

Меня вывели во двор, оказывается была глубокая ночь. Получается я тут больше суток уже. Какая сегодня луна красивая, манящая, с привкусом свободы. А вдруг я последний раз ей любуюсь? Надо насладиться вдоволь значит.

У внедорожника нас уже ждали. Эта продуманная тварь и еще какой-то мутный тип внимательно изучали ели живую меня.

— Как тебе товар? — съехидничала лживая с*ка.

— Красивая, беру, — на полном серьезе, без лишней лести ответил ей мужчина.

По возрасту он был лет тридцати, высокий, явно накаченный, в одежде стиля хаки, скорее всего тоже с турецкими корнями, ведь следующий их диалог мне был уже непонятен, но язык напоминал турецкий, я была почти уверена в этом.

— Отгрузка завтра, а девку я заберу сегодня, — будто уже для меня на русском произнес он.

Перехватив мой локоть у лысого, как куклу безукоризненно потащили в машину.

— Подожди, — залепетала сестра Борзого.

Легкий поворот в ее сторону, она подошла ближе, но не к нему, а ко мне и прошептала у самого уха:

— Гори в аду подстилка брата, в этой битве я оказалась сильнее, умнее и богаче, — разворот и с походкой победителя она направилась к дому.

Но не тут-то было, не могу же я просто промолчать и стерпеть такое унижение. Открыла рот, чтобы ответить этой стерве, но прискорбно поняла, что сказать то совершенно нечего. Говорить об Айвисе опасно, она может еще сильнее тогда запудрить ему мозги. Лучше сейчас промолчать и постараться выбраться, чем пойти на поводу эмоций. Надежда ведь умирает последней?

На удивление незнакомец усадил меня вперед, ни засунул в багажник, как прошлые уроды, ни завязал руки, ни натянул маску и даже еще не бил. Первые десять минут мы ехали в полнейшей тишине и кромешной темноте. За это время я составила в голове вопросы, на которые надеялась получить ответ:

— Что со мной будет? — задала сразу же самый главный.

Смутный тип лишь хмуро взглянул на меня.

— У меня есть молодой человек, отец, они смогут найти нужную сумму для выкупа, — начала заманивать его плюшками, — даже больше смогут дать Вам.

Недобрая ухмылка и уже его вопросы:

— Ты шлюха?

— Что?! Нет конечно, говорю же, есть молодой человек, — искренне старалась достучаться до него, — я студентка, учусь в Питере, пожалуйста, если Вам нужны деньги я найду, только не сдавайте меня никуда, — и все-таки я не выдержала, покатились слезы.

— Не реви, сначала пробью информацию, потом все решим, — слегка успокаивающе сообщил он, — как звать то?

— Маша, Белова Мария Владимировна, родилась 14 декабря 2000 года, — быстро протараторила.

— Хорошо, — чуть покосился он в мою сторону.

— Вы сутенер? — даже сама не заметила, как вылетел этот нелепо смелый вопрос.

— Типа того, — его губ коснулась легкая ухмылка.

Непростой он тип, нутром чую непростой, но и сильной опасности от него тоже не ощущаю, все же верю в надежу спасения.

— Куда мы едим?

— Много вопросов задаешь, красавица, — четко дали мне понять, что черту дозволенного переходить не стоит. Но я и не собиралась, не в этой ситуации.