Проклятие ледяной горы - Антти Джокинен

Вздохнув, Сара улеглась рядом с Хесси. Она натянула на себя грязное покрывало, и едва слышимый размеренный скрип начал понемногу укачивать ее.

Туликовра уселся к костру. Он воткнул меч в землю и принялся рассматривать пляшущие на клинке отблески пламени.

Ужасающий клекот вновь рассек тяжелую тишину. Туликовра посмотрел наверх и увидел, как сверкающее пламя приближается к ним прямо из черных туч. Скрежет усилился. И тут Туликовра вздрогнул.

– Железный орел! К оружию! – прокричал Туликовра, да так громко, что Хесси, крякнув, подскочил во сне и тут же сжался в колючий шар. – Железный орел уже близко! Защищайте девочку! Все в круг!

Впавшие в хмельной сон калевальцы едва успели разомкнуть глаза, как жуткая фигура орла с железным скрипом метнулась с неба прямо к ним. Пламя внутри ее было ярче, чем любой из костров страны Калмо, а за орлом тянулся длинный след дыма. Орел стрелой летел к крохотному острову, на котором стоял лагерем Туликовра и товарищей.

Туликовра поднял клинок. Крылья железного орла издали щемящий звук, и правая рука Туликовры загорелась, а затем и его меч. Герой что есть силы ударил пролетающую над ним птицу в брюхо – сталь звякнула, вылетели искры, и на землю посыпалась ржавая труха. Невзирая на удар, железный орел взлетел и бросился вниз: он выдвинул ногу и вывернул из земли стоявший дуб, который тут же вспыхнул. Затем он вновь взлетел на шелестящих крыльях и прокричал так ужасающе, что мужи прикрыли уши. После этого орел ударил снова.

На этот раз костер взметнулся тысячей брызг: липкие поленья и куски торфа полетели в разные стороны. Калевальцы пытались защитить лица от искр, зажегших все вокруг них. Хотя воины изо всех сил бились с орлом, ничто не могло его остановить: он размахивал крыльями, дергался в разные стороны, кричал, брызгал угольями и изрыгал черный дым. Сара визжала от ужаса. Железные крылья рвали воздух, и ничего не было видно.

– Сара, Сара! – кричал Туликовра, пытаясь пробиться к ней, и железный орел тут же отбросил его назад ударом крыла в грудь. Одежда загорелась. Жестоко ругаясь, воин начал кататься в грязи, сбивая с себя огонь.

Кашляющие калевальцы пытались совладать с темнотой, но скрежет орла уже удалялся.

А когда дым рассеялся, враг исчез, как будто его и не бывало.

Когда Туликовра поднял глаза, он только и увидел исчезающего в дымовой завесе орла, уносящего что-то в когтях. Он быстро оглянулся.

Сара исчезла.

Николас напрягал все силы, пробираясь по узкому проходу к выходу из норы. Валяющиеся повсюду острые камни и осколки костей резали ему кожу, но, несмотря на боль, он дотянулся до выхода. Высунув руку наружу, Николас почувствовал, что земля там прохладная, не такая, как в том пекле, из которого он только что вылез. Он чувствовал, что она крошится под его пальцами, словно корка свежего пирога, и запустил пальцы еще глубже в землю, наслаждаясь ее хрустким холодом.

Потом Николас принялся подтягиваться к краю норы, пока не выпал наружу. Его сердце выпрыгивало из груди. В ноздрях все еще ощущалась горечь дыма, но холодный ветер очень скоро унес его прочь.

Глинистая пустыня была вся в трещинах, и глубокие борозды пересекали ее то тут, то там. Ветер поднимал едва заметные столбики пыли, унося их к свинцово-серому небу.

Здесь, куда ни посмотри, земля была пустынной, не считая единственного, полностью лишенного листьев дерева с узловатым стволом. Его длинные ветви безжизненно торчали в разные стороны, а само дерево возвышалось между валунами так, словно оно упало туда прямо с серого неба.

«Это, должно быть, и есть Древо мертвых», – подумал Николас.

На ветвях раскачивалась паутина, отливавшая тусклым светом. Никакого другого движения вокруг не было, если не считать тихо танцующих столбиков пыли.

Николас втянул воздух и закашлялся – пыль забила нос, попала в глаза. Стало страшно и шаг шагнуть: он увидел, что в трещинах глинистой земли – повсюду – под тонкой и сухой коркой дремали безволосые серые существа. Со своими длинными конечностями и острыми суставами они казались помесью человека и насекомого и все были на одно лицо. Существа легонько двигались во сне, и казалось, малейший шорох может их разбудить. Тут Николас решил назло себе испытать судьбу – и ткнул носком кенги одно из существ в подбородок. Ничего не случилось, ему никто не ответил. Он улыбнулся и сделал первый шаг.

Земля тут же треснула, его ноги провалились сквозь сухую, шелушащуюся корку, и кенга зацепилась за грудину спящего в глубине существа. Кости захрустели – Николас скорее вытащил ногу, а существо продолжало беспокойно двигаться, не глядя на чужака. Николас отступил и начал осматриваться в поисках более легкого пути. Чуть в отдалении виднелась тропинка, казалось, что она ведет к Древу мертвых. Николас подпрыгнул, как прыгают через полынью, и оказался на тропе.

Земля качнулась у него под ногами, но выдержала. Осторожно, пробуя каждый шаг, Николас начал двигаться по тропе в сторону дерева, стараясь не смотреть на существ, которые торчали из трещин и очень даже могли оказаться спящими стражами.

Путь к дереву оказался длиннее, чем Николас предполагал. Устав, он остановился на мгновение, чтобы вытереть пот, и, обернувшись, не увидел норы, из которой только что вышел. Ничего даже похожего – одна только сплошная бесконечная бесплодная пустыня.

Передохнув, Николас продолжил путь. Ему казалось, что с каждым шагом расстояние до дерева только увеличивается. Он начал уставать, его мучил единственный звук, нарушавший в целом полную тишину. Звук был похож на тихое дыхание ветра, поднимающегося, замирающего и вновь зачинающегося. Он казался бесконечным, проникал до мозга костей, и Николас ощущал, как с каждым шагом растет его беспокойство. Наконец он понял, откуда исходит звук: ровное дыхание спящих стражей вырывалось из-под глинистой корки, сливаясь в глубокие ровные вздохи. Попытавшись не обращать внимания, Николас продолжил путь.

С забитыми пылью глазами, изможденный он вдруг заметил, что стоит прямо под Древом мертвых. Оно росло на валунах и касалось вершиной неба, а обтягивающая его ветви паутина развевалась на ветру, словно рваные льняные скатерти. Похожее на куколку насекомого существо трепыхалось на верхних ветвях, словно запутавшись в паутине.

Во рту у Николаса пересохло, язык казался куском сухой коры. Не теряя ни мгновения, он уцепился за ближайший корень дерева и начал карабкаться.

Забравшись наконец на валуны, к подножию дерева, Николас протер глаза: это был край мира, по другую сторону не было ничего, лишь туманная пустота – куда ни поглядишь.

А на дереве – Николас не мог поверить своим глазам – в коконе дергался Вяйнямейнен.

Он казался совсем старым и разбитым, как будто безутешность страны Туони окончательно подорвала его силы.

Старец судорожно колотился, бился и пинался в похожем на легкую ткань коконе, но тот не поддавался – он вообще не пропускал ни единого звука.