Испорченная женщина - Доминик Дьен

Массон испытывает головокружительно-дразнящее ощущение того, что ключ к разгадке находится совсем рядом. Пора сделать свой ход! Шум в ушах прекращается. Инспектор пристально разглядывает сидящих за столом. Гнев мадам Салерн и ее сыновей нарастает с каждой минутой, а Анриетта все не возвращается. Тома не отрывает глаз от двери столовой, тогда как Виржини, наоборот, опустила голову еще ниже обычного. Массон поворачивается к Катрин. Он не видит выражения ее лица, но чувствует, что она превратилась в сплошной комок нервов. Она с такой силой сжимает в руке нож, что костяшки ее пальцев побелели.

Наконец на пороге появляется Анриетта и слабым голосом возвещает:

– Я не могу его найти.

Мадам Салерн, возмущенная до крайности, приказывает невестке, чтобы та немедленно отправилась искать нож.

– Идите сами! – резко произносит Катрин.

– Катрин! Сейчас же встань! – восклицает Жан Салерн с искаженным от гнева лицом. – И извинись!

– За что? За все двадцать лет я ни разу не видела, чтобы твоя мать хоть раз оторвала свою задницу от стула!

– Я предупреждала вас, мой бедный сын, что вы женились на дешевой приживалке! Вульгарной и ленивой!

– Да у нас полная кухня ножей! – продолжает Катрин звенящим голосом. – Для утки, для косули, для курицы, откормленной специальным зерном, потому что обычные куры годятся лишь для бедняков, для свинины, для говядины, для хлеба… Для чего еще, мадам? Напомните мне, пожалуйста! Вы ведь все знаете!

– Она сошла с ума!

– Но если вдруг один из них пропадет, то настанет конец света! Вам известно это, инспектор?

Массон оказывается в самом центре семейной сцены. Обстановка накаляется до предела, и он говорит себе, что Катрин вот-вот сломается. Если только…

– Шлюха! – в ярости выкрикивает мадам Салерн.

– Да, шлюха, которая показывает свою задницу! Вы кому-нибудь показывали свою задницу? Нет? Очень жаль! Вам это бы не помешало!

– Это возмутительно! Вы переходите все границы! – взрывается Кристиан Салерн.

– Видите ли, инспектор, – продолжает Катрин, обращаясь к Массону, – они никогда не показывают своих задниц, зато рты у всех троих – точь-в-точь, как куриные гузки!

Она хохочет во все горло: Салерны такие надутые. Массон настолько поражен, что теряет дар речи. Дети сидят, не шелохнувшись. Виржини тихо плачет. Все молчат еще несколько минут, затем Массон поднимается и произносит:

– Прошу вас, дамы и господа, успокойтесь! Я пойду помогу Анриетте отыскать нож. Он наверняка где-то здесь! Дайте мне пару минут.

– Теперь мы можем ждать сколько угодно, жаркое все равно уже остыло! – металлический голос мадам Салерн эхом разносится по столовой с позолоченной лепниной на потолке. Массон находит Анриетту на кухне – та с отрешенным видом сидит за натертым воском деревянным столом. Когда Массон опускается рядом с ней, она лишь слегка поворачивает голову.

– А теперь, Анриетта, расскажите мне все. – Он произносит это так мягко и участливо, что горничная начинает плакать.

– Я и так все знаю, поэтому ваше молчание лишь усугубляет ситуацию. Итак, расскажите мне про этот нож для жаркого.

Следующие за этим мгновения кажутся Массону нескончаемыми. Теперь он твердо уверен: Анриетта что-то знает. Но что именно? Орудие убийства все еще в доме? И кто им воспользовался? А вдруг это сама Анриетта? Инспектор решается на блеф. Но ему страшно. Он боится, что в последний момент не сможет вычислить убийцу. Боится, что ошибется. Он, словно канатоходец, балансирует на туго натянутой проволоке.

«Главное – не торопить Анриетту», – думает он. Оставаться спокойным.

– Ну же, – шепчет он, кладя руку ей на плечо. – Наберитесь мужества.

Анриетта сморкается в передник. Массон чувствует, что развязка близка. Горничная тяжело встает, пододвигает к высокому посудному шкафу стремянку, поднимается на нее и маленьким ключиком, висящим у нее на шее на шелковой ленте, медленно открывает самую верхнюю дверцу. Затем протягивает Массону какой-то предмет, который тот осторожно кладет на стол. Часы, висящие на стене, показывают без двадцати десять. Развернув льняные тряпки, Массон обнаруживает нож Его лезвие абсолютно чистое. Но Массон знает, что доктор Тран сможет отыскать на нем следы крови, смешавшиеся кое-где со ржавчиной.

– Где вы нашли его, Анриетта?

– На кухне в раковине, инспектор, – шепчет горничная.

– В ту самую субботу?

– Да…

– Вы знаете, кто его туда положил?

– Мадам… я полагаю. Когда она вернулась домой, на ней лица не было. А уж когда я увидела, что она одетая лежит на кровати, а рядом, на ночном столике – коробочка с таблетками, я действительно подумала, что это она. Ох, как же я перепугалась! Вызвала «скорую»…

– Она хотела покончить с собой?

– Нет, как позже выяснилось, она не приняла ни одной таблетки. Но врач все же приезжал не напрасно. У малышки случился приступ тетании. Такое с ней бывало и раньше, когда ее мучили по ночам кошмары.

– У Виржини был приступ тетании? – переспрашивает Массон. Голос выдает его мысли, и Анриетта удивленно поднимает на него глаза.

– Я… всегда боялась, как бы малышка не прокусила себе язык, – Анриетта грустно смотрит на него и разражается рыданиями.

Массон слегка обнимает ее, чтобы успокоить. Она вдруг кажется ему такой старой, такой измученной, такой сморщенной. Он осторожно сажает ее на стул и выходит из кухни, наполненной восхитительным ароматом пирога с печеными яблоками.

Войдя в столовую, Массон бросает быстрый взгляд на Виржини. Нож он держит за спиной. На лице у него широкая приветливая улыбка.

– Итак, мадам Салерн, – произносит он, обращаясь к старухе, – кажется, это и есть тот самый нож для жаркого? – Он театральным жестом демонстрирует нож всем присутствующим. Взгляд его прикован к Виржини. Она наконец подняла голову от тарелки и поочередно обводит глазами жаркое, нож и самого Массона. Неожиданно девушка с глухим стуком падает на пол, сжимая в руках край скатерти из органди и увлекая за собой тарелки и бокалы, которые разбиваются о ее детское тельце на мелкие осколки.

Занавес наконец опустился, тяжелый и мрачный, оставив на сцене жалкую группку растерянных актеров, мучимых запоздалыми сожалениями и тайными угрызениями совести. Для Массона расследование завершено. Семья Салерн распалась на множество отдельных жизней, словно взлетающий к небу столб фейерверка, рассыпающийся на тысячи искр в ознаменование ежегодного праздника, который на протяжении двухсот с лишним лет прославляет кровавую победу Французской революции.

ИДЯ СКВРОЗЬ холодный туман раннего январского утра, Массон ускоряет шаг. У него назначена встреча в баре гостиницы «Лютеция». Он смотрит на часы. Времени еще достаточно. Выйдя из метро «Севр-Бабилон» и огибая угол улицы Севр, инспектор думает о Катрин Салерн. В его сознании регулярно всплывают образы, всегда одни и те же, словно кадры замедленной съемки. Все черно-белое – как жизнь Катрин, как этот холод, как зимние деревья…