Герои Первой мировой - Вячеслав Бондаренко

Передовые части уже начали спуск в Венгерскую равнину, хотя соответствующий приказ отдан не был. Брусилов объявил за это самоуправство выговор комкору Цурикову и начдиву Корнилову и запретил развивать наступление, так как согласно директиве главкома фронта главные силы 8-й армии срочно перебрасывались к Кракову, на помощь 3-й армии, а в Карпатах оставались только «заслоны».

Алексей Алексеевич прекрасно понимал, что командование противника попытается любой ценой восстановить положение и ликвидировать наметившийся прорыв. И действительно, в декабре 1914 года на карпатских перевалах завязались тяжелые бои: 3-я австро-венгерская армия отбросила назад русский 12-й армейский корпус и едва не прорвала фронт всей 8-й армии. Однако даже в таких тяжелейших условиях войска Брусилова, вовремя усиленные 29-м армейским корпусом, смогли сдержать противника и к 13 декабря полностью восстановить положение, причем за пять дней в плен было захвачено 10 тысяч вражеских офицеров и солдат.

Перед 8-й армией открывался поистине «золотой мост» в сердце Венгрии — оставалось только преодолеть Карпатский хребет. Видя это, Брусилов буквально умолял командование своего фронта настоять в Ставке на решающем ударе. «По моему убеждению, для нанесения противнику наиболее полного поражения необходимо теснить, не останавливаясь по северную сторону Карпат, овладеть выходами в Венгерскую равнину, на которой может быть продуктивно использована наша многочисленная конница, и продолжать наступление по Венгерской равнине», — докладывал он Н.И. Иванову. Брусилов полагал, что силами 12 пехотных и 6 кавалерийских дивизий вполне возможно дойти до Будапешта. Однако ни первый брусиловский доклад Иванову, состоявшийся 4 декабря, ни второй, девять дней спустя, успеха не имели. Мнение главкома фронта гласило: «Наступление на Будапешт при современном состоянии средств не обещает многого, а отвлечет много сил». Свой резон в этом мнении был, так как декабрьские бои сильно истощили 8-ю армию: большинство ее дивизий насчитывало по 5—6 тысяч бойцов, были и дивизии по 3 тысячи человек — впятеро меньше комплекта мирного времени… Наступление без пополнений действительно грозило обернуться масштабной авантюрой.

Кампания 1914 года завершалась для Юго-Западного фронта в целом и для брусиловской армии в частности удачно. Но А.А. Брусилов не мог не отметить двух тревожных моментов: катастрофической нехватки снарядов и патронов и ухудшение качества пополнений, приходящих в армию. Огромные потери понесло кадровое офицерство, на смену которому шли прапорщики военного времени, окончившие трехмесячные ускоренные курсы военных училищ. А в маршевых ротах, приходивших на фронт, люди зачастую не видели ни винтовки, ни пулемета. Прежде чем ставить таких «воинов» в строй, их приходилось заново обтесывать в полковых учебных командах.

7 января 1915 года боевые действия на карпатских высотах возобновились. На этот раз 2-я и 7-я австро-венгерские армии были усилены германской Южной армией под командованием генерал-полковника Александра фон Линзингена. Они планировали не только сбросить с гор русские полки, но и деблокировать крупную австрийскую крепость Перемышль (ныне Пшемысль, Польша), которую держала в осаде особая Блокадная армия. Но русские 8-й, 12-й и 24-й корпуса выдержали удар трех вражеских армий, а прорыв немцев был ликвидирован небольшим — пять пехотных и четыре казачьих полка — отрядом генерал-лейтенанта барона В.А. Альфтана (13 марта 1915 года за этот подвиг он был удостоен ордена Святого Георгия 3-й степени). Особенно яростные бои развернулись на высоте 992 — Козювке, где Финляндские стрелковые полки отбивали непрерывные атаки немцев в течение двух недель. «Нужно помнить, — отмечал А.А. Брусилов, — что эти войска в горах зимой, по горло в снегу, при сильных морозах, ожесточенно дрались беспрерывно день за днем, да еще при условии, что приходилось беречь всемерно и ружейные патроны и, в особенности, артиллерийские снаряды. Отбиваться приходилось штыками, контратаки производились почти исключительно по ночам, без артиллерийской подготовки и с наименьшею затратою ружейных патронов, дабы возможно более беречь наши огнестрельные припасы».

В сложившейся тяжелой обстановке командарм 8-й армии принял весьма остроумное полководческое решение — контратаковал противника: «Таким образом по всей части Карпатских гор, нами занятой, неприятель видел бы наши стремления перенести театр военных действий к югу, в Венгерскую равнину, и ему трудно было бы определить, где нами предполагается наносить главный удар». Этот прообраз будущего Брусиловского прорыва начался 12 января 1915 года. Контратаковать приходилось в тяжелейших условиях, по пояс в снегу, и продвигались войска медленно, но тем не менее через 11 дней ими был взят город Мезолаборч (ныне Медзилаборце, Словакия). В январских боях 1915 года 8-я армия взяла 14 300 пленных, два орудия и 30 пулеметов, а всего в течение месяца, с 7 января по 7 февраля, войска Юго-Западного фронта взяли в плен 691 офицера, 47 640 солдат, захватили 17 орудий и 119 пулеметов. Наградой А.А. Брусилову за проведение этой операции стал орден Белого орла с мечами.

Тем временем главком Юго-Западного фронта Н.И. Иванов, оценив наконец заманчивость перспективы вторжения в Венгрию, 23 января 1915 года изложил Верховному главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу план наступления силами 3-й и 8-й армий. Роль тарана в этом наступлении предстояло играть войскам Брусилова, усиленным 11-м (командир — генерал от кавалерии В.В. Сахаров) и 17-м (командир — генерал от инфантерии П.П. Яковлев) армейскими корпусами.

Вторжение в Венгрию готовилось в течение февраля. Все это время шли упорные бои местного значения у Козювки, а 20 февраля 2-я австро-венгерская армия Бём-Эрмоли и Южная германская армия Линзингена снова попытались отбросить 8-ю армию назад и деблокировать Перемышль. Силы опять были неравными — 8 русских дивизий против 19 австрийских и германских. И снова, уже в который раз, ярость атак врага разбилась о стальную стойкость русских полков. Обе стороны понесли большие потери убитыми, ранеными и пленными (русские — свыше 50 тысяч человек, австро-венгры — около 40 тысяч).

7 марта 8-я армия перешла в наступление. Три дня спустя, в ночь на 11 марта, 24-й корпус генерала от инфантерии А.А. Цурикова прорвал фронт 3-й австро-венгерской армии на горном хребте Бескид. К тому времени крепость Перемышль уже капитулировала, поэтому армия Брусилова была усилена высвободившимся 28-м армейским корпусом генерала от инфантерии Н.А. Кашталинского. 12 марта штаб фронта приказал Брусилову зайти в тыл австро-германским войскам, действовавшим против 9-й армии генерала от инфантерии П.А. Лечицкого. В ночь на 16 марта 8-й, 17-й и 28-й корпуса армии Брусилова перешли в наступление и в течение трех дней полностью разгромили на Лубненских высотах 2-ю австро-венгерскую армию, взяв 12 500 пленных и 5 орудий. Контрнаступление противника 20 марта было отбито, и десять дней спустя русские войска, перевалив через Карпаты, спустились в Венгерскую равнину…

Казалось бы, военачальник, чьи войска добились такого успеха и стояли на пороге окончательной победы, достоин высокой награды. Однако заслуги Брусилова были оценены весьма своеобразно. Во время посещения в апреле 1915 года крепости Перемышль император Николай II пожаловал Алексея Алексеевича придворным званием генерал-адъютанта… в память того, что отобедал у него в штабе. Это произвело на Брусилова крайне неприятное впечатление: «Я никогда не мог понять, почему, жалуя за боевые отличия, царь никогда не высказывал мне, по крайней мере, своей благодарности; он как будто бы боялся переперчить и выдвинуть того, кто заслужил своей работой то или иное отличие». Впрочем, недооценивали не только Брусилова лично, но и всю его армию. «Меня всегда крайне удивляло, — вспоминал генерал, — что эта блестящая работа войск не была достаточно оценена высшим начальством и что по справедливости представленные мною к наградам начальники (между прочим, генерал Драгомиров — к вполне заслуженному им ордену Георгия 3-й степени) ничего не получили. Я лично никогда ни за какими наградами не гнался и считал их для себя излишними. Я всегда исповедовал убеждение, что народная война — дело священное, которое военачальник должен вести, как бы священнодействуя, с чистыми руками и чистою душой, так как тут проливается человеческая кровь во имя нашей матери-родины. Но считал я также, что за геройское самоотвержение войск и мне подчиненных начальствующих лиц они должны получать должное воздаяние, дабы наша матерь-родина знала, что ее сыны сделали на пользу, славу и честь России. А между тем эта титаническая борьба в горах и заслуга спасения осады Перемышля, результатом которой была сдача противником этой крепости, была не только не поощрена, но прямо скрыта от России».