Темная половина - Стивен Кинг

Прекрати думать об этом, наконец. Это и есть выход.

Он предполагал, что именно здесь была истина. Он не знал,сможет ли сделать это или нет... Но собирался выкинуть всю эту дрянь в старыймусоросборник университета. Очень медленно он встал, взял бланк заказа в оберуки и начал в клочья его рвать. Полоски написанных слов стали исчезать. Онвзял ленты, получившиеся из обрывков бумаги и порвал их на мелкие кусочки,которые кинул в корзинку для мусора, где они усыпали дно, как конфетти. Онсидел, уставившись на них добрые две минуты, почти ожидая, что они взлетятвверх, чтобы прирасти друг к другу и снова лечь целым листом на его столе,подобно прокручиваемым назад кадрам из кинофильма.

Наконец он поднял корзинку и понес ее вниз в холл квмонтированному в стене рядом с лифтом панельному агрегату из нержавеющейстали. Надпись внизу гласила «Мусоросжигатель».

Он открыл панель и вышвырнул мусор в почерневший желоб.

– Туда, – произнес он в странной летней тишине зданияанглийского и математического факультетов. – Все туда.

Там, внизу, это называют дурацкой начинкой.

– А здесь наверху мы называем это конскими каштанами, –пробормотал Тад и отправился назад в свою комнату, держа пустую корзинку.

Все ушло. По желобу в забвение. И до тех пор, покарезультаты его обследования не вернутся из госпиталя – или до следующегозатемнения, или транса, или птичьей фуги, или еще черт знает какой штуки – онне собирался больше ничего рассказывать. Совсем ничего. Более чем вероятно, чтослова, которые он написал на том листе бумаги, целиком и полностью оказалисьплодом его сознания, подобно сну о Старке и пустом доме, и потому не имеютникакого отношения к убийствам Хомера Гамаша или Фредерика Клоусона.

Там, в Эндсвилле, где оканчиваются все железнодорожные пути.

– Это вообще ничего не значит, – сказал Тад вялым ибезучастным голосом... Но когда он уходил в тот день из университета, то почтиспасался бегством.

Она знала, что здесь что-то не в порядке – когда онавставила ключ в большой замок Крейга в двери своей квартиры, ей не пришлось егопроворачивать, а вместо привычных пощелкиваний он просто нажал из дверь иоткрыл ее. Не было повода подумать, как глупо с ее стороны уходить на работу иоставлять дверь незакрытой. Почему бы тебе, Мириам, тогда не оставлять на дверизаписку типа «ХЭЛЛОУ, ГРАБИТЕЛИ, Я ХРАНЮ НАЛИЧНЫЕ В БАНКЕ НА ВЕРХНЕЙ КУХОННОЙПОЛКЕ!» Не было повода подумать так, потому что если ты уже живешь в Нью-Йоркешесть месяцев или даже четыре, ты не забыла бы это сделать. Может быть, ты бытолько захлопнула наружную дверь, когда собралась бы поехать на каникулы домойи оставляла здесь какую-нибудь жалкую конуру; либо ты могла бы забыть о замке,уходя на работу, если ты прибыла сюда из какого-нибудь городишка типа Фарго,штат Северная Дакота или Эймс, штат Айова. Но после того, как вы прожилинекоторое время в этом червивом Большом Яблоке, вы будете закрывать дверь наключ, даже если относите чашку чая с сахаром соседке напротив своей квартиры.Забывчивость здесь будет напоминать забывчивость человека, сделавшего выдох, ноникак не вспоминающего о необходимости сделать следующий вдох. Город полон музееви галерей, но он также полон наркоманов и психопатов, и вам не стоит испытыватьсудьбу. Если только вы не родились идиоткой, а Мириам не таковой появилась насвет. Может быть, немного простовата, но не тупица.

Поэтому она уже знала, что-то здесь неладно, и хотя Мириамбыла уверена, что воры, очистившие ее квартиру, вероятно, убрались отсюдатри-четыре часа тому назад, забрав с собой все, что можно было бы спуститьпотом хотя бы за полцены (не говоря уж о тех восьмидесяти или девяностадолларах в банке, а может быть, и саму эту банку, почему она о ней вспомнила,как будто это самое главное?), но все же они еще могли оставаться там. Это былонаподобие тех мыслей, какие стараются внушить мальчикам, получившим первыенастоящие ружья, когда доказывают идею, что с ними надо очень осторожнообращаться, словно эти ружья всегда заряжены, даже когда вы вынимаете их изфабричной коробки в первый раз.

Она начала отступать от двери. Она это сделала почтимгновенно, даже еще до того, как дверь остановили свой поворот внутрь прихожей,но все равно было уже слишком поздно. Из темноты с быстротой пули выскочиларука. Она схватила руку Мириам. Ключи упали на паркет прихожей.

Мириам Коули открыла рот, чтобы закричать. Большойсветловолосый мужчина стоял как раз за дверью, терпеливо поджидая ее четыречаса, не прикасаясь к кофе и не куря сигарет. Ему хотелось курить и он,конечно, закурит, как только дело будет сделано, но до этого он был чрезвычайноосторожен, поскольку запах мог вспугнуть ее. Нью-йоркцы очень похожи на мелкихзверьков, кишащих в подлеске, чувства которых обострены ожиданием опасности,даже когда они, казалось бы, беззаботно веселятся.

Еще до того, как она что-то сообразила, он уже схватил еезапястье своей правой рукой. Сейчас же он схватил левой рукой дверь и швырнулизо всех сил женщину прямо на нее. Дверь выглядела как деревянная, но на самомделе она, конечно, была из металла, как и во всех мало-мальски приличныхквартирах в червивом и старом Большом Яблоке. Два ее зуба вылетели изо рта,порезав его. Губы были разбиты и безжизненно раздвинуты, кровь сильно сочилась,и капли ее усеяли всю дверь. На щеке горел рубец, как от сильного удара хлыстом.

Она осела, почти потеряв сознание. Блондин уже не держал ее.Она рухнула на паркет холла. Это произошло очень стремительно. В соответствии сфольклором Нью-Йорка, можно было бы сказать, что никто из живущих в червивомБольшом Яблоке не поинтересовался бы спущенным дерьмом до тех пор, пока оно невылилось на него самого. Тот же легендарный фольклор утверждает, что любой психмог бы ударить ножом двадцать или сорок раз какую-нибудь женщину около20-местной парикмахерской при ясной луне на Седьмой Авеню, и никто из клиентокне проронил бы ни слова, исключая, может быть, фразу типа «Не могли бы выукоротить здесь чуть-чуть повыше ушей» или «Я думаю, этот одеколон подойдет,Джо». Светловолосый мужчина знал, что этот фольклор – сплошной вздор. Для мелкихи вечно обеспокоенных зверьков любопытство является одним из условий выживания.Названием этой игры, конечно, было «защищай свою шкурку», здесь не надо испорить, но нелюбопытное существо быстрее покидает этот мир. Поэтому скоростьвсегда главнее всего. Он схватил Мириам за волосы и втащил ее внутрь квартиры,но дверь оставил чуть приоткрытой. Через короткий промежуток времени он услышалскрежет засова в другой стороне холла, после чего раздался треск открываемойдвери квартиры напротив. Он даже не посмотрел на лицо, которое высунулось издвери другой квартиры, маленькое безволосое кроличье лицо, а нос почти всегдаподергивается.

– Ты не разбила его, Мириам? – спросил светловолосый громкимголосом. Затем он перешел на высокий регистр, почти совсем фальцет, сложивладони чашечкой в каких-то двух дюймах от своего рта, чтобы имитировать голосженщины.