Темная половина - Стивен Кинг

– Я ничего не вижу... – простонал он, а из-за плеча ТадаДжордж Старк продолжал шептать:

– Они снова летают, старина. Не забывай. И не попадайся намоем пути.

Тад проснулся, дрожа и похолодев всем телом, и долго не могснова заснуть. Он лежал в темноте, думая, как абсурдно все это, и как абсурднасама идея этого кошмарного сна, которая была такой же, что и в первом сне, нонамного более ясной для понимания. Как все это абсурдно. Фактом было то, что онвсегда представлял в своем воображении Старка и Алексиса Мэшина очень схожими(а почему бы и нет, поскольку фактически они оба родились в одно и то же времяс появлением романа «Путь Мэшина»), оба высокие и широкоплечие, как будто людине выросшие из детства, а слепленные из каких-то крепких блочных материалов, иоба блондины... этот факт не меняет всю абсурдность ситуации. Литературныегерои не могут оживать и убивать людей. Он расскажет об этом Лиз за завтраком,и они посмеются над этим... ну, возможно, и не будут действительно смеяться,учитывая все обстоятельства, но уж, конечно, не удержатся от улыбок.

– Я должен позвонить в медицинский комплекс Уильяма Уилсона,– подумал он, наконец погружаясь в сон. Но когда настало утро, сон показалсяему не столь уж стоящим обсуждения – во всяком случае, не с самого начала дня.Поэтому он и промолчал... но по мере ухода этого дня из его жизни, Тад замечал,что его мозг снова и снова возвращается к приснившемуся сну, испытывая еготаинственное влияние, какое оказывает темный драгоценный камень.

Ранним утром в понедельник, еще до того, как Лиз напомнилабы об обещании Тада, он посетил доктора Хьюма. Удаление опухоли в 1960 годубыло внесено в медицинскую карту Тада. Он рассказал врачу о том, что недавнодважды ощутил в своем сознании возвращение звуков птиц, что предшествовало егоужасным приступам головной боли во время долгих месяцев до установлениядиагноза и удаления этого образования. Доктор Хьюм пожелал выяснить, невозвратились ли и головные боли. Тад сказал, что нет.

Он не рассказал о своем состоянии транса, о том, что оннаписал, будучи в таком состоянии, о том, что было выведено на стене квартиры вВашингтоне, где убийца прикончил жертву. Это уже казалось слишком далеким отвчерашнего сна. Он находил самого себя весьма смешным во всей этой истории.

Однако доктор Хьюм отнесся ко всему серьезно. Он велел Тадув тот же день отправиться в Медицинский центр Восточного Мэна. Он хотел иметьрентгеновские снимки черепа Тада и компьютеризированную осевую томографию...так называемую «КОТ-развертку».

Тад поехал. Он сделал нужные снимки, а затем положил своюголову внутрь машины, выглядевшей очень похоже на промышленную сушку дляодежды. Она вздрагивала и трещала в течение добрых пятнадцати минут, а затем,наконец, его вызволили из плена... хотя бы на нынешнее время. Он позвонил Лиз,сообщил ей, что результаты будут готовы не раньше конца недели и сказал, чтособирается ненадолго поехать в университет.

– Ты не подумываешь о звонке шерифу Пэнборну? – спросилаона.

– Давай подождем результатов обследования, – ответил Тад. –Узнав их, мы сможем лучше решить, что нам делать дальше.

Он был в своей университетской рабочей комнате, очищая свойстол и полки от накопившейся за целый семестр всякой макулатуры и пыли, когдаптицы снова начали пищать в его голове. Сперва прочирикало несколько запевал, кним стали присоединяться другие, и очень скоро птичье пение превратилось вмощный оглушающий хор.

Белое небо – он увидал белое небо, испещренное кое-гдесилуэтами домов и телефонными столбами. И повсюду там сидели воробьи. Ониоблепили каждую крышу, усеяли каждый столб, ожидая только команды, исходящей изгруппового птичьего сознания. Тогда они взорвут тишину неба писком и шелестомкак бы тысяч листов бумаги, колышущихся в воздухе при сильных порывах ветра.

Тад, почти ничего не видя, двинулся к письменному столу, ищакресло, нашел и забрался в него, сжавшись в комок.

Воробьи.

Воробьи и белое небо поздней весной.

Звук заполнял его голову, дикая какофония, и, когда онвытянул к себе лист бумаги и начал на нем писать, он был не в состояниисознавать, чем именно он занимается. Его голова запрокинулась назад, глазабессмысленно уставились в потолок. Ручка двигалась вперед и назад, вверх ивниз, делая все это по какой-то собственной программе.

В голове Тада родилось видение того, как все птицы взлетелипри порыве ветра и образовали темное облако, которое закрыло белое небо вмарте, в районе Риджуэй города Бергенфилд, штат Нью-Джерси.

Он пришел в себя менее чем через пять минут после началаписка одиночных солистов из племени пернатых в его мозгу. Он тяжело дышал,левое запястье усиленно пульсировало, но головной боли не было. Он посмотрелвниз и увидел бумагу на столе – это был оборот формы заказа одобренных приэкспертизе учебников американской литературы – и тупо уставился на то, что оннаписал на ней.

СЕСТРЕНКА ДУРАКИ ЛЕТАЮТ ОПЯТЬ

КОШКИ

СЕСТРЕНКА МИР ТЕПЕРЬ СЕСТРЕНКА СЕСТРЕНКА ЭНДСВИЛЛ СЕСТРЕНКА

ОКАНЧИВАЕТСЯ КОШКИ ЗВОНИТЬ СЕСТРЕНКА

НИЖЕ

ПОРЕЗЫ БРИТВА СЕСТРЕНКА СЕСТРЕНКА

ВОРОБЬИ МИР СЕСТРЕНКА БРИТВА

И НАВСЕГДА

СЕСТРЕНКА ТЕПЕРЬ И НАВСЕГДА

МИР КОШКИ НАЧИНКА СЕСТРЕНКА ВОРОБЕЙ

– Это ничего не означает, – прошептал Тад. Он тер свои вискикончиками пальцев. Он ожидал, что начнется головная боль, или что написанныекаракулями слова на бумаге соединятся и приобретут какой-нибудь смысл.

Он желал, чтобы ни то, ни другое не произошло с ним... иничего, действительно, не случилось. Слова были просто словами, повтореннымимногократно. Некоторые были явно вызваны его сном о Старке, другие были совсемневразумительным бредом.

И его голове стало намного лучше.

– На этот раз я ничего не собираюсь рассказывать Лиз, –подумал он. – Будь я проклят, если я скажу. И не потому, что я боюсь или...Хотя я действительно боюсь. Это же очень просто – не все секреты обязательноплохие. Некоторые бывают хорошими. Некоторые бывают необходимыми. А мой – этооба последних секрета.

Он не знал, правда это или нет, но он открыл нечто, чтосняло груз с его плеч и освободило от переживаний: ему было все равно. Он оченьустал от бесконечных раздумий и по-прежнему полного незнания. Он также устал отпостоянного испуга подобно человеку, вошедшему в пещеру ради шутки, и потомвдруг начавшего подозревать, что он потерял дорогу назад.