Кипарисовая аллея - Джейн Арбор

Аликс смотрела на дорогу:

— Во вчерашней ситуации — не очень.

Заметив, как она слегка передернула плечами, он не стал развивать эту тему.

Они съехали с автострады, миновали грязные пригороды и вскоре влились в грохочущее уличное движение Неаполя. Проехав через город, они добрались до порта, где Аликс осталась в машине, пока Леоне ходил узнавать, у какого причала стоит нужное им судно.

Наконец он вернулся:

— Теплоход еще не прибыл — задержка в пути на три часа, а это означает, что нам надо как-то убить время. — Он сел в машину. — Куда бы вы хотели поехать?

Еще три часа она пробудет с ним наедине? И это при том, что нервы ее на пределе?

— Но зачем вам ждать вместе со мной? Вы могли бы высадить меня где-нибудь, я бы встретилась с тетей, а потом в условленном месте с вами, — предложила Аликс.

— Нет, я подожду и тоже встречу вашу тетю, — сказал он, заводя двигатель. — Нам нужно пообедать, и я знаю одно прелестное местечко возле Кумы, которое еще не успели обнаружить туристы. Думаю, оно вам очень понравится.

Им пришлось сделать порядочный крюк по Виа Карачьоло, огибающей залив, после чего дорога пошла в горы, стрекочущие цикадами и изобиловавшие тенистыми лесами. В окрестностях пещеры Сивиллы им встречалось много машин, но вскоре Леоне въехал на чистенький пустынный двор окруженной цветами таверны, сквозь открытые двери которой по освещенному коридору можно было пройти прямо в тенистый сад.

Хозяин заведения лично вышел поприветствовать Леоне как старого друга.

— Да, давненько, синьор, вы не наведывались к нам. Накрыть обед? С удовольствием! Где вы хотите — в зале, во дворе или в саду?

Леоне выбрал зал.

— Мы можем выйти в сад позже, — сказал он хозяину.

Аликс очень понравилось то, чем угощал ее Леоне, — рис, приготовленный по-итальянски, и сочная дыня со спелой розоватой мякотью. Потом был десерт из фруктов и кофе, который подал сам хозяин, заметив:

— У нас сегодня на редкость тихо и в саду никого нет. А жаль — такое приятное местечко. И очень уединенное.

Леоне рассмеялся:

— Намекаешь, чтобы мы обязательно заглянули в твой сад?

Хозяин тряхнул головой:

— Конечно, не мое дело советовать, синьор, только если бы я, старый толстяк, находился в такой очаровательной компании… — Он расплылся в широкой улыбке, налил им кофе и удалился.

Леоне снова рассмеялся.

— Звучит как королевский приказ, — прокомментировал он. — Но быть может, вы действительно хотите заглянуть в сад? У нас еще уйма времени.

Допив кофе, они вышли в сад, и, к удивлению Аликс, Леоне вдруг взял ее за руку. Лишь когда они нашли местечко и присели, он так же непринужденно и легко выпустил ее. Сквозь живую изгородь аккуратно подстриженного тиса и вьющиеся вокруг двух узловатых деревьев виноградные лозы пробивалось солнце.

— Скажите мне, — сказал вдруг Леоне, словно они никогда и не уходили от этой темы, — почему я должен оправдываться из-за той сцены с Венецией?

Аликс опустила глаза:

— Вы не должны. Это не мое дело.

Он покачал головой:

— Ничего подобного. Вы дали мне понять, что ваше, когда сказали, что я был с нею очень жесток. Что вы имели в виду?

— Мне показалось, вы не имеете права унижать ее в моем присутствии.

— А почему бы мне не сделать этого в вашем присутствии? Разве не вы стали объектом ее дурацкой оскорбительной выходки?

— Даже если и так, вы все равно не должны были игнорировать ее чувство собственного достоинства и могли отчитать ее наедине.

— Чувство собственного достоинства! — усмехнулся Леоне. — Капризы, каверзы, детские выкрутасы — это пожалуйста. Но «чувство собственного достоинства» — боюсь, глупышка и понятия не имеет, что это такое!

— Но вы-то имеете! Если она не может рассчитывать на ваше достойное обращение, то на чье же ей тогда рассчитывать? Даже со мною во всех наших спорах вы всегда были снисходительны. Разве Венеция не заслужила такой же снисходительности?

Он не ответил. Они молча наблюдали за дерзким воробышком, пытавшимся клевать виноградину, упавшую на тропинку возле их ног. Наконец Леоне медленно сказал:

— Венеция, в отличие от вас, не заслуживает от меня ничего. Ровным счетом ничего. И вы, Аликс, наверняка знаете, почему я так говорю…

Аликс потрясли странные, новые нотки в его голосе. Она посмотрела на него и, прочтя в его взгляде что-то таинственное, тут же отвела глаза.

— Об этом-то я и говорю, — продолжала она. — Мне показалось несправедливым и жестоким то, что вы отказываете Венеции в галантности, какую оказываете мне, в сущности, чужому человеку. Это при том, что наши с вами отношения гораздо более прозаические, чем те, которые связывают вас с Венецией. Ведь она и вы…

— Так-так? Что Венеция и я? Продолжайте!

Стараясь увильнуть от ответа, Аликс наклонилась, чтобы подбросить воробью другую виноградину, но Леоне вдруг крепко взял ее за плечи и повернул к себе:

— Так что же вы знаете, или думаете, что знаете, обо мне и Венеции? Что?

Аликс понимала, что должна что-то ответить, и наконец нашлась:

— Не думаю, что вы нуждаетесь еще в каких-то объяснениях. По-моему, и так все ясно. Об этом говорят все — и в клубе, и Джиральдо Торре, и даже ваша мачеха. Об этом говорит и сама Венеция своими поступками. То, как она обращается с вами, провоцирует, дразнит вас… Вот и вчера она прекрасно знала, что, как бы вы ни разозлились на нее, ей это все равно сойдет с рук, потому что вы…

— Потому что я влюблен в Венецию? — договорил он за нее, — Да? Так говорят люди? Так считает мачеха? И так убедила вас Венеция своей кошачьей тактикой по отношению ко мне?

Аликс покачала головой:

— Не совсем так.

— Не совсем так! — передразнил он ее. — Тогда что же насчет Венеции и меня?

— Ну… Не то чтобы вы обязательно были влюблены в Венецию, а она в вас. А только потому, что это подойдет вам. И она согласится, потому что это подойдет ей. Без особых чувств, только из-за выгоды.

Аликс не думала, что ее слова так заденут Леоне, но глаза его вдруг сверкнули, а рука, державшая ее за плечо, опустилась.

— Понятно, — сказал он. — И вы утверждаете, что мачеха говорила это обо мне и Венеции?

— Не совсем это, нет. Она только рассказала мне, что когда-то у вас была несчастная любовь и что с тех пор вы вряд ли любили хоть одну женщину. Она сказала, что если вы когда-нибудь и женитесь, то не по любви. Хотя и не имела в виду конкретно Венецию.

— Стало быть, другие имели в виду ее? Слухи? Джиральдо?

— Джиральдо, да. Он сказал, что знает это наверняка. Он безнадежно влюблен в нее, а она мучает его просто ради забавы. Я сама была свидетелем тому… — Аликс замолчала. — И если мои слова звучат сейчас обидно, то вы, должно быть, уже догадались, что мы с Венецией не ладим?