Суворовец - Андрей Посняков

– Пора, мон шер. Двигаемся мы небыстро, а лошадей лишних нет. До лодок дойдете пешком.

– Почему вы думаете, что я пойду с вами?

– А куда же вам еще деться? – в хрипловатом голосе Мустафы-бея сквозило самое искреннее удивление. – Остаться здесь и быть повешенным за дезертирство? Хорошенькая перспектива! Так что идемте. И не волнуйтесь, ислам вас принимать не заставим.

Хохотнув, Рауль погладил коня по гриве и влез в седло. Именно влез, видать, правая рука его еще плохо действовала – рана.

Что ж… а ведь турок прав! Прав на все сто пятьдесят. Ничего другого не остается. Кстати, здесь скоро будут наши… Должны бы! Ведь шум-то был. Ладно, пойдем… В конце-то концов, если что – можно просто нырнуть в кусты. Кто тут, в ночи, догонять будет?

Поехали. Пошли. Впереди – пара сипахов с саблями наголо, за ними – Рауль Мустафа-бей, Ляшин, пленницы… Затем – остальные турки.

– Напрасно ждете погони, – придержав коня, Рауль повернул голову. – Не дождетесь.

– Почему это?

– Слышали канонаду? Этой ночью мы снова взяли Туртукай! Так сказать – отбили.

Мустафа-бей приосанился – похвастал:

– Так что русским сейчас не до нас. Хотя… Ваш командир, генерал-майор Суворов, не только очень хорош в наступлении, но и весьма предусмотрителен. Он не оставил в Туртукае весь свой полк. Большую часть отправил обратно в лагерь. И правильно – иначе полк ваш не вернулся бы. Так что – не ждите погони, мон шер ами, не ждите.

И впрямь – никакой погони не было. Еще засветло отряд Мустафы-бея без всяких приключений спустился к Дунаю, к большим лодкам. Поплыли, встречая рассвет…

Сидя на корме лодки, Алексей задумчиво смотрел на оставшийся позади низкий, скрытый утренним зыбким туманом, берег. Русский берег. По крайней мере – пока.

– Я думаю, господин Суворов не должен был брать Туртукай вообще, – Мустафа-бей оказался весьма охочим поговорить. Или просто был рад новому собеседнику? – Думаю, граф Румянцев приказал ему просто провести разведывательный рейд. Как у вас говорят – поиск. А Суворов ослушался… Ну да – с одной стороны – герой, но с другой – ослушался приказа. У нас за такие дела присылают шелковый шнурок. А у вас?

– А у нас говорят – победителей не судят! – нахально отозвался молодой человек.

– Победителей не судят? – турок покачал головой. – Вот уж поистине, славно сказано!

* * *

Чиновники-бюрократы на службе Османской империи именовались словом «кятип», что в переводе означало – писарь. Поначалу в писари шли те выпускники мусульманских школ – медресе, которые не могли устроиться судьей – кадием или мюдеррисом – учителем в медресе. Позднее они превратились в настоящих управленцев, специалистов в определённых отраслях, и были вполне в состоянии подготовить себе смену.

К такому вот провинциальному чиновнику – «кятипу» – Мустафа-бей и устроил Ляшина, так сказать – вольнонаемным помощником. Кятипа звали Исмаил-ага, и он был дальним родственником Мустафы-бея. Судя по приставке «ага», Исмаил-ага когда-то служил при дворе самого султана! Кроме вновь прибывшего Алексея, у кятипа еще имелись помощники – шаркиды. Двое уже вполне взрослых парней – Ибрагим и Али – и двое мальчишек лет по двенадцати – Орхан с Мурадом, – те учились различным видам письма и письменному этикету. Все четверо приходились Исмаилу-аге племянниками, так сказать – «родственники и свойственники», притом то, что служили они в одном учреждении, никого не смущало. Так уж было принято в империи Османлы. Целые бюрократические династии.

Так называемое «присутствие» или «контора» находилась в отдельно стоящем здании (бывшей базилике) недалеко от дома кятипа, так что в «офис» можно было дойти за пару-тройку минут, особенно – быстроногим шаркидам.

Исмаил-ага – невысокий, с неприметным морщинистым лицом с рыжей, крашенной хной, бородою – на ниве османской бюрократии звезд с неба не хватал, о чем сразу же предупредил Рауль. Каждый срочный отчет в вышестоящую инстанцию – султанский диван – приводил кятипа в панику, а появление казенного курьера вызывало приступ ужаса. Видать, не по своей воле ушел когда-то Исмаил-ага с придворной службы… Нехорошо ушел, не по-доброму… Теперь всю оставшуюся жизнь боялся!

Ляшину все это было знакомо – его предыдущая сожительница Ирма работала в средней школе завучем. Что такое все эти «Срочно! Важно! Вчера!», Алексей знал прекрасно.

– Дядюшка Исмаил, мон ами, служака добросовестный… Однако, видишь ли, весьма мнительный и, между нами говоря, паникер, каких мало. Вот вы, Алекс, ему и поможете, поддержите, так сказать. Покойная матушка кятипа – русская, да и в гареме его русские есть. Так что с общением трудностей не возникнет. Вникайте в дела, мон шер, и начинайте уже учить турецкий. Для умного человека в империи есть, где развернуться. Конечно, не сразу… Лет через десять, да. Кто его знает, может быть, вы, Алекс, переберетесь в Стамбул, в главную правительственную канцелярию Порты – Диван. Пока же вы, пардон муа, никто. И дядюшка Исмаил это знает. Знает, что его вы не «подсидите», потому как – никто. Будете просто помогать. Что делать – он скажет и всему научит. Умные и грамотные люди ему очень нужны. А где их взять? Пока еще племянники подрастут да чему-то научатся.

* * *

Кятип – это громко сказано! Так, из уважения больше. На самом же деле уважаемый Исмаил-ага занимал должность начальника провинциального бюро – хаджегяна, что давало право носить особого покроя тюрбан – кавук – и чиновничью мантию.

– Что же, что же, поглядим, на что ты способен, – сузив глаза, Исмаил-ага недоверчиво посматривал на «новобранца». – Работники мне нужны, это да. Но вот беда, турецкого языка ты не знаешь, с просителями общаться не можешь! А как ты с них подарок возьмешь?

– А как же, уважаемый ага, жалованье? – хитрован Ляшин «включил дурака».

– Жалованье? – чиновник откровенно расхохотался. – Ну, ты уморил, Али! Али-Урус, да – так тебя и будем звать. Чтоб с племянником не перепутать. А жалованье – это в Истамбуле, и то не у всех. У нас тут ни тимара, ни жалованья. Что просители подадут – тем и сыты.

Насколько помнил Алексей, тимаром именовался участок земли, пожалованный во владение султаном.

Ну, все понятно. Взяточники они кругом – тем и кормятся. А чем еще-то? Однако и с этим не все было так просто! Как строго пояснил Исмаил-ага, тарифы, взымаемые с просителей за госуслуги, были определены законом. Так что, сколько хочешь – не возьмешь. Секир башка! Кроме этого дохода, государство покрывало некоторые расходы чиновников: одежда, мясо, хлеб, дрова, трава и сено для лошадей, овёс и тому подобная… нет, вовсе не мелочь, а вполне даже подспорье в нелегкой чиновничьей жизни.

На постой новый работник был определен все к тому же хаджегяну-аге. На мужской половине обширного дома Ляшину отделили циновкою «угол» – метра четыре на два. Небольшой столик, полка с масляной лампой и широкий сундук. На сундуке новый работник и спал. Впрочем, только спать домой и приходили, да еще ужинать. Обедали с легким перекусом в конторе.