Страстный защитник - Мэдлин Хантер

Она задула свечу и улеглась в постель. Утомление от долгого пути давало о себе знать. Какое счастье, что она сейчас здесь, а не на размытой дождем дороге, не в седле, не рядом с человеком, который ее оскорбил.

Морван спустился по лестнице в общий зал и решил ненадолго там остаться, чтобы просушить у очага свое платье, после чего снова вышел под открытое небо, где свирепствовала непогода.

На душе у него кошки скребли. Он не ожидал, что Анна примет его слова так близко к сердцу. И ругал себя на чем свет стоит. Разве можно было в приступе досады бросать ей в лицо упреки, которых она нисколько не заслуживала? А ведь их дружеская приязнь, их взаимное доверие лишь росли и крепли день ото дня. Вплоть до этого рокового момента. О чем, интересно, он думал, когда объяснял ей, что в некоторых случаях женщине не следует верить словам мужчины, будь он даже воплощением рыцарственной чести?!

С небес лил холодный дождь. Он направил коня к городским воротам. Ему отчаянно хотелось перестать думать об Анне. При мысли о ней душу его затопляло горькое чувство утраты.

Он был виноват перед ней и осознавал это. Он перебирал в голове способы искупить свою вину и не мог остановиться ни на одном из них. Анна была восхитительно чувственной женщиной, но совершенно не отдавала себе в этом отчета. Сама страсть ее казалась ему невинной в своей сути, открытой и безыскусной. Это всякий раз, стоило ему только ласково коснуться ее тела, обезоруживало его. Большинство женщин, с какими ему прежде случалось делить ложе, оставались расчетливыми и циничными даже в моменты наивысшего накала страсти. Но Анна… Она отдавалась его ласкам со всей непосредственностью чистой, неиспорченной натуры и, слишком раскованно-пылкая в своей неискушенности, принимала их с радостной готовностью.

Морван горестно вздохнул и пришпорил коня. Городские ворота остались позади. Дождь усилился. Под ледяным ветром капли его застывали инеем на поверхности плаща, на волосах Морвана и на морде его коня. Лужи по краям дороги подернулись льдом. Вот копыто коня скользнуло по замерзшему булыжнику, и конь споткнулся.

Морван остановил его, не зная, на что решиться. Путь до поместья его друга, где ждали Грегори и остальные воины, был неблизкий. А ворота Ридинга он только что миновал. Стоило ли скакать по обледенелой дороге, рискуя великолепным животным? Ведь конь мог, чего доброго, упасть и сломать ногу. Не лучше ли неторопливой рысцой вернуться на постоялый двор и заночевать в общем зале?

Он натянул поводья и повернул назад, к городским воротам.

Спешившись и препоручив своего усталого Дезире заботам трактирного конюха, Морван пообещал себе, что останется на ночь в общем зале. Но это не помогло: ноги сами понесли его к лестнице, что вела наверх, к каморке, где находилась Анна.

Она услышала шаги на площадке у двери, затем – осторожный стук.

– Анна, откройте! – То был голос Морвана.

Сердце ее преисполнилось тревоги. Зачем он возвратился? Наверняка с кем-то из воинов или с лошадьми случилось что-нибудь худое. Она спрыгнула с кровати и распахнула дверь.

Он остановился в дверном проеме, опираясь на косяк. На его черных кудрях, на рукавах плаща и на откинутом капюшоне сверкал иней. Он взглянул на нее в упор и решительно шагнул вперед, принуждая ее отступить в глубь комнаты.

Не говоря ни слова, Морван направился к очагу. Анна притиснулась к стене у двери, чтобы дать ему дорогу. Он снял плащ, стянул с рук перчатки, отряхнул их и как ни в чем не бывало присел на корточки у очага. Лицо его было сплошь покрыто мелкими каплями воды, и он стал вытирать его рукавом своего камзола. Анна подошла к своему мешку, выудила оттуда полотенце и молча протянула ему. Пальцы их соприкоснулись. От этого мимолетного телесного контакта с ним все тело ее сотрясла сладостная дрожь.

Но вот он выпрямился и повернулся спиной к огню. Анна возвратилась на прежнее место у двери. Ей больше негде было расположиться: он занял все пространство между очагом и кроватью.

– Почему вы отворили мне дверь, Анна?

Вот как?! Выходит, он вломился сюда, чтобы лишний раз обвинить ее в уступчивости!

– Я думала, с кем-то из наших людей или с лошадьми случилось несчастье. Вы меня до смерти напугали. Понимаю теперь, это очень глупо, очень по-женски. Вижу, вы уже обсушились. Ступайте. Покойной ночи.

– И не подумаю.

Анна оторопела от такой дерзости и молча смотрела на него, не зная, что сказать.

– Я желаю, чтобы вы покинули мою комнату, – произнесла она наконец.

– Дорога обледенела и стала небезопасна. Я остаюсь здесь.

– Как вам угодно. Но извольте спуститься в общий зал.

– Нет. – Тон его был непререкаем. – Я буду ночевать здесь.

Краска гнева залила ее лицо. Да как он смеет вести себя с ней столь бесцеремонно?! Кем он себя возомнил? За кого принимает ее? Хотя, кажется, ответ на последний вопрос она получила от него нынешним утром. Ловя ртом воздух, она выпалила:

– Вы больше не станете расточать мне свои ласки, потому что я этого не желаю. А на случай, если вам вздумается взять меня силой, напоминаю: я умею за себя постоять!

В глазах Морвана, устремленных на нее, полыхали искры желания, восхищения, гнева, досады…

– Ложитесь-ка в постель, Анна, и постарайтесь заснуть. Я никогда не брал женщин силой и уж тем более не стану проделывать ничего подобного с вами. Я к вам и пальцем не притронусь, если вы сами этого не пожелаете.

Он стоял у очага и, судя по всему, не собирался покидать ее комнату. А она жалась к стене. Ей пришло в голову, что, возможно, оба они за всю ночь не сдвинутся с места.

Но вот он наклонился над ее дорожным мешком, пошарил в нем и извлек кинжал.

– Спите в обнимку с ним, если вы настолько мне не доверяете. – Изящным движением кисти он швырнул кинжал на кровать.

– Я засну спокойно и безмятежно, но только если вы отсюда уйдете.

Он помотал головой.

– Завтра я отвезу вас к своей сестре, и к вашему герцогу, и к Эдуарду. А эту ночь проведу здесь.

Логики его она не поняла, но в том, что он не уйдет, уверилась окончательно. Она забралась в постель, сжала в ладони рукоять кинжала и отодвинулась к стене, укрывшись одеялом по самую шею. И попыталась заснуть.

Через несколько минут она почувствовала, как веревочная сетка кровати спружинила под его телом: он уселся в изножье, спиной к ней. Веки ее сами собой закрылись. Она задремала.

Проснувшись, словно от толчка, она обнаружила, что Морван поднялся и подошел к очагу.

Постояв некоторое время в раздумье, он подбросил в очаг несколько поленьев. Огонь разгорелся вовсю и осветил даже то пространство у стены, где она затаилась. В каморке стало так жарко, что Анна с трудом поборола в себе искушение сбросить одеяло.

Она закрыла глаза, едва только он подошел к краю кровати. Теперь он мог видеть ее лицо, и она сочла за лучшее притвориться спящей. Однако когда он улегся на кровать, вытянувшись во весь рост, она с трудом сдержала негодующий возглас, рвавшийся из груди. Судя по всему, он решил дождаться, пока она уснет, и лишь после этого занять пустовавшую часть ложа. Ей следовало оценить его деликатность. Анна продолжала лежать неподвижно, делая вид, что крепко спит, что она пребывает вне этого мира, в царстве грез и призрачных видений.